Превосходство Борна (др. перевод)

Они находились в размещенном в засекреченном особняке центре связи — в помещении с белыми стенами, казавшемся лабораторией из фантастического научно-исследовательского комплекса далекого будущего. Столы слева занимали компьютеры в белых корпусах — десятки узких темных прямоугольных ртов с отсутствующими кое-где зубами. Их экраны высвечивали люминесцентные зеленые цифры, непрерывно менявшиеся с неизменной частотой. Там же находились средства приема и передачи информации попроще и, следовательно, менее засекреченные. Справа на белом кафельном полу стоял белый стол, за которым проходили заседания. Единственным отклонением в однообразной цветовой гамме были черные пепельницы. Действующие лица разыгрывавшейся драмы сидели за столом. Техников отпустили, все системы отключили, кроме небольшой, размером три на десять дюймов, зловещей панели «Тревога» в центральном компьютере. Оператор находился за закрытой дверью на случай, если произойдет вдруг чрезвычайное происшествие.

Вдали от этой священной комнаты гонконгские пожарные заливали водой огонь в законспирированном особняке, а полиция успокаивала перепуганных обитателей соседних вилл на пике Виктория. Многие жители были убеждены, что усадьба, ставшая вторым Армагеддоном [213], подверглась внезапному нападению со стороны сил зла, проникших сюда с территории континентального Китая. Власти же уверяли, что виновником ужасных событий явился лишившийся рассудка преступник, павший в схватке с правительственными подразделениями особого назначения. Скептически настроенные обыватели престижного района не были удовлетворены подобными разъяснениями. Время работало не на них, мир был не таким, каким бы хотели они его видеть, поэтому они требовали доказательств, подтверждавших правдивость сделанных официальными лицами заявлений. Кончилось все тем, что им представили уложенный на носилки труп убийцы, открыв при этом для всеобщего обозрения часть его изрешеченного пулями окровавленного тела. Лишь после этого, расспросив обо всем, что касалось их личной безопасности, почтенные граждане разошлись наконец по своим столь же почтенным обителям.

Устроившись в белых пластиковых креслах, персонажи трагикомедии, будто роботы, ожидали сигнала к началу. Ни у кого из них не хватало мужества или сил открыть заседание. Усталость и ужас, испытываемый ими перед насильственной смертью, отметили своей печатью их лица — все, кроме одного. Потемневшее от переутомления лицо человека, составлявшего исключение, прорезали глубокие линии, но в глазах не было пустого страха: они выражали лишь бесспорное признание реальной обстановки, сбившей его с толку. Несколько минут назад смерть для него не только ничего не значила, но и была предпочтительнее жизни. И сейчас, пребывая в смятенных чувствах и ощущая, как жена сжимает ему руку, он испытывал гнев, поднимавшийся где-то в отдаленнейших уголках его разума и усиливавшийся с каждым мгновением, словно гром надвигающейся на озеро летней грозы.

— Кто сделал это с нами? — спросил Дэвид Уэбб чуть ли не шепотом.

— Я, — ответил Хевиленд, сидевший в конце прямоугольного стола, и, медленно наклонившись вперед, выдержал стойко убийственный взгляд Уэбба. — Если бы меня судили, я бы сослался, в надежде заслужить снисхождение за совершенные мною постыдные деяния, на кое-какие смягчающие мою вину обстоятельства.

— А именно? — поинтересовался Дэвид с хмурым выражением лица.

— Прежде всего, я упомянул бы в свое оправдание о кризисной обстановке, сложившейся к сегодняшнему дню, — произнес дипломат. — И, кроме того, не преминул бы сказать несколько слов и о вас.

— Поясните, пожалуйста, свою мысль, — попросил Алекс Конклин, устроившийся напротив Хевиленда, — Уэбб и Мари находились по левую руку от разведчика, а Моррис Панов и Эдвард — по правую, — и добавил с ехидцей: — Только ничего не забудьте.