Превосходство этажерок (СИ)

Буквально захлебнувшись, после того как пулеметная очередь разбила два цилиндра и расколола картер, мотор У-1М тут же окутался черным масляным дымом и даже языками пламени, что стали прорываться из образовавшихся трещин. Это не позволило Михаилу выйти на достаточную дистанцию сброса мины, потому она, либо не дотянулась до корпуса дредноута, растеряв по слишком длинному пути всю преданную ей скорость, либо просто ушла в сторону. В любом случае, на сей раз один из наиболее результативных пилотов Российской империи не смог похвастать успешным выполнением поставленной задачи. Более того, с трудом отвернув в сторону, он оказался вынужден сесть на воду метрах в ста за кормой рвущегося вперед линейного крейсера. Благо палить из орудий главного калибра по покачивающейся на волнах побитой этажерке немцы не стали. А с десяток упавших поблизости 88-мм снарядов противоминного калибра не смогли поставить крест на его существовании, хоть один фугас и прошел насквозь, с легкостью прорвав перкалевую обшивку хвостовой оконечности и сорвав попавшиеся на пути расчалки. Да и осколки неслабо так испятнали, как крылья, так и фюзеляж аэроплана, не задев пилота только по той причине, что тот успел сигануть в воду уже после падения второго снаряда и держался под правым поплавком до тех пор, пока море вокруг не перестало вскипать от вражеского огня. И вдвойне Михаилу повезло, что удачно поразивший цель лейтенант фон Эссен, на сей раз решил задержаться, чтобы оценить нанесенный линейному крейсеру урон. Спустя почти четверть часа он совершил посадку на воду, чтобы подобрать выбравшегося из-под воды на поплавок и привлекшего его внимание размахиванием рук наставника. За что впоследствии Раймонд Федорович получил золотое оружие из рук самого государя и новенький гидроплан типа У-2М непосредственно от спасенного заводчика. А сам спасенный две последующие недели провалялся в госпитале с тяжелейшей простудой, лишь чудом не закончившейся воспалением легких. Да и от переволновавшейся супруги геройский летчик впоследствии получил столь знатную отповедь, что впредь зарекся охотиться на вражеские корабли над стылыми водами омывавших Россию морей.

А вот также подбитому и приводнившемуся примерно в четырех милях от «Гебена» лейтенанту Дорожинскому повезло куда больше. Его, то ли не заметили с борта линейного крейсера, то ли посчитали незавидной мишенью, но ни одного снаряда рядом с его аэропланом так и не упало, отчего он смог дождаться помощи, не промочив ног, благо море оказалось сравнительно спокойным. Более того, на борт подошедшего спустя час «Алмаза», которому в этой операции отвели роль спасателя, даже умудрились поднять его поврежденный самолет, тогда как машина Михаила навсегда затерялась где-то меж волн.

Возможно, поставь моряки себе целью отыскать затерявшуюся на морских просторах машину, они смогли бы обнаружить ее. Но после подъема из воды третьего по счету аэроплана, на палубе небольшого крейсера не осталось свободного пространства. И так машины пришлось ворочать, чтобы уместить их на площади, отведенной под базирование всего двух У-1М. Зато, на три побитых гидроплана на борту «Алмаза» набралось аж четыре пилота — промокшего до нитки Михаила командир 1-го корабельного отряда не стал эвакуировать в Севастополь, а сдал на борт спасателя, опасаясь не довезти замерзающего пассажира до берега. Тогда же у них состоялся короткий, но судьбоносный разговор.

— Раймонд Федорович, — заметно трясущийся от холода с принявшей фиолетовый цвет кожей, Михаил все же нашел в себе силы совладать со сведенными мышцами и, вытянув вперед руку со скрюченными пальцами, постучал кистью по плечу пилота, привлекая его внимание. — «Гебен» должен быть уничтожен. Сегодня. Любой ценой. — Посмотрев прямо в глаза лейтенанта, максимально твердо произнес он, хотя лязгающие друг о друга зубы несколько испортили должный эффект. — Слишком многое зависит от успеха данной операции. — Кинув взгляд на почти подошедший к покачивающемуся на волнах гидроплану гребной катер с «Алмаза», он постарался поскорее закончить свою речь, — я не имею права посылать вас всех на верную смерть. Но он не должен уйти на сей раз. — Закашлявшись, пилот-охотник жестом попросил слегка обождать с его извлечением из кабины уже перебравшихся на поплавки аэроплана моряков. — Я на сегодня, похоже, отлетался. Потому вся надежда на вас, дорогой мой Раймонд Федорович. На вас и ваших сослуживцев.