Превращение

Земля стала уходить из-под ног.

– Я получу её сегодня, – настаивал я. – Я молился о ней. Она должна быть там. Проверьте ещё раз, пожалуйста!

Он покачал головой:

– Мне очень жаль.

Троица выползла наружу. Позади них зияла пещера, тёмная и пустая.

– Мы должны закрыть её, – объявил чёрный страж. – Быть может, в следующем году…

Они упёрлись плечами в валун и закрыли им вход в пещеру.

Глава 19 Что на самом деле имеет значение

Я поплёлся к берегу. Бухта практически опустела. Последние шелки уползали в сторону прибоя, и остался только мой клан. Все, кроме мамы, вернулись в тюленье обличье.

Кормак агрессивно наклонился в сторону остальных. Его голос перекрывал шум волн:

– А я вам говорю, что вы не думаете об опасностях. Удача не может сопутствовать нам вечно. Я разговаривал с белыми шелки и…

Бабушка обернулась.

– Аран! – воскликнула она, подползая ко мне. Когда бабушка остановилась, в её глазах стоял немой вопрос. Тот же самый вопрос, что читался в глазах всего клана.

Я покачал головой. Их головы поникли, и это зацепило меня, словно упрёк.

Немного погодя Лир сказал:

– Всему своё время.

Мама подошла ближе – ах, эти её огромные глаза, полные боли…

Я развернулся на вылетевшей из-под ног гальке и бросился бежать. Мгновением позже я услышал позади шаги маминых ног. Я побежал ещё быстрее. Под ногами были твёрдые камни и клочья водорослей. Я перелез через скалу в конце бухты и то ли прыгнул, то ли упал с другой стороны.

– Уна! – крикнула бабушка. – Оставь его. Ему нужно время.

Тяжёлым, медленным шагом мама побрела к остальным.

Теперь, когда они не могли меня видеть, мои ноги подкосились. Я упал на колени и, сгорбившись, положил голову на свои кулаки, холодные и твёрдые, как камень.

– Ты не превращаешься, чтобы пойти искать его? – Лир даже не понизил голос. Видимо, они думали, что я убежал достаточно далеко и не слышал их.

Мама не ответила, но послышалось шуршание гальки – это она взяла шкуру, затем хлопок – она расправляла её, и звуки, свидетельствующие о том, что шкура надета. Наконец, она вздохнула с такой болью и скорбью, что мир сделался серым.

– Что ты собираешься делать? – спросила бабушка.

Мама ответила задумчиво:

– Поплыву вместе с ним. Он точно начнёт искать меня ближе к ночи.

– Когда прекратит ныть? – спросила Мойра.

Тишина затянулась. Я чувствовал, как Мойра оглядывается по сторонам, пытаясь понять, что сделала не так. Наконец она сказала:

– Я имела в виду, что если он не превратится, то ему придётся привыкать к этому. Вот и всё.

Грубый скрежет гальки, рык мамы, оскаливающей пасть…

– Хватит! – сказал Лир. – Поразмыслим об этом позже.

Я ещё сильнее вжался в скалы.

– Нет, Лир, – сказал Кормак. – Нам нужно решить это сейчас. Мы все надеемся, что Аран превратится, но есть кое-что поважнее. Это вопрос нашего выживания. Севернее вода более чистая, и можно месяцами плавать, не встречая людей. Белые шелки хотят, чтобы мы пошли с ними, но Аран не может…

– Хватит! – повторил Лир громче.

Но Кормак не слушал его:

– Белые шелки считают его угрозой. И честно говоря, даже если бы он смог доплыть так далеко…

Рёв Лира пробрал меня до костей.

В оглушительной тишине он прорычал приказ:

– Кормак, ты уходишь. Сейчас же. Мойра. Мист. Идите с ним. Отправляйтесь на остров с двумя соснами. Все остальные присоединятся к вам позже.

Всплеск, и они исчезли.

Долгое время тишину нарушали лишь звуки прибоя. Потом бабушка ласково сказала:

– Уна, девочка моя! Ты должна посмотреть правде в глаза: возможно, он никогда не превратится.

Я ждал, что услышу мамин рык в свою защиту, но до моего слуха донёсся лишь надрывный плач.

– Ну же, успокойся, – просила бабушка.

Мамин плач вселил в меня ужас.

Хмурые тучи накатили на Пик и заволокли небо.

Ни птица, ни тюлень, ни плещущаяся рыба – никто не видел, как я скользнул в волны прибоя и уплыл.

Я плыл под водой, иногда выныривая подышать. Когда я добрался до острова, солнце было уже высоко. Я достал упряжку, бросил её на землю и высвободил запутавшийся в ней нож, после чего привязал его к голени.

Когда я опять пошёл к линии прибоя, вдруг что-то внезапно свалило меня с ног.

– Не смей больше так делать! – мама кричала и плакала одновременно, уткнувшись мне в лицо. – Ты глупый, глупый детёныш! Ты же мог погибнуть! Я обыскала каждый камешек на Пике. Я думала, ты…

– Я слышал, что сказал Кормак, – прокричал я в ответ, с трудом поднимаясь на ноги. – Вы все погибнете, если останетесь со мной!

– Не говори глупостей! – она стиснула зубы.

– Это правда, ведь так? Ведь так?! Вас могут поймать люди. Или из-за моей медлительности вас догонят косатки. Они нас почти поймали по пути сюда.

– Но мы же спаслись…

– Я видел, как ты испугалась! – Она замолчала. Я встал в полный рост, волны придавали мне сил и уверенности. – Я не хочу жить с кланом, пока у меня не появится шкура.

– Тогда я останусь с тобой, – сказала мама. – Я была с тобой на протяжении одиннадцати лет. И я пробуду с тобой столько, сколько потребуется.

– Остаться? Я не останусь. Я отправляюсь на север, далеко на север, дальше места, где живут белые шелки.

Она покачала головой: