Превращение

Я ожидал, что она откроет дверь и закричит кому-то (чего с её кашлем, пожалуй, делать не стоило). Но она подняла какой-то чёрный предмет и приложила его к уху, а потом в задумчивости потрясла им.

– Телефон не работает, – сказала она, возвращая предмет на место. Затем посмотрела на окно, покрытое мелкими каплями дождя. Дождь стучал по крыше, сбегая с неё тонкими струйками.

– Это… это значит, что вы не можете позвонить? – спросил я. – Получается, я могу остаться?

– Можешь оставаться, – ответила она. – Пока не заработает телефон либо пока не утихнет буря и мы не сможем добраться до гавани – одно из двух.

Весь день буря звала меня выйти из дома. И весь день я сидел на стуле, потому что, видимо, так делали люди. Мэгги подбрасывала поленья в огонь. Нахмурившись, она прикладывала телефон к уху или выглядывала в окно, словно это могло остановить бурю.

К середине дня я проголодался. Мне ужасно хотелось свежей рыбы, в которой ещё билась жизнь, но пришлось согласиться на хлопья.

– Вот ложка, – сказала Мэгги.

В закрытом доме висел тяжёлый запах обгоревшего мяса. Я не знал, как называются вещи и для чего они нужны. Я следил за тем, как Мэгги прикасалась к разным предметам, что она чувствовала, когда брала что-то в руки, и как это использовала. Я навострил уши, чтобы ловить каждое новое слово. Кружка. Раковина. Плита. Худшим было слово ванна.

На закате Мэгги в последний раз коснулась телефона.

– Видимо, ты остаёшься на ночь, – объявила она. – А с учётом того, как разбушевался шторм, возможно, и на завтра. Давай приберёмся в этой комнате и приготовим тебе постель. Вот, держи метлу.

Я в недоумении уставился на неё. Мэгги показала, как подметать мусор и складывать его в особое место под названием урна, где под специальной маленькой дверцей люди прятали свои отходы.

Когда мы закончили, кровать была завалена кучей всяких покрывал. Ещё там была подушка. Мне пришлось надеть новую одежду для сна, которая была тонкой и облегала тело.

Мэгги посмотрела на нож.

– Ты же не собираешься спать с вот этой штукой на ноге? – она протянула руку. Из меня вырвался грозный рык. – Ладно, – уступила она, приподняв брови, – судя по всему, ты привык спать с ней.

Она велела лечь в постель, и я должен был это сделать. Видимо, люди поступают именно так.

– Когда вернётся Джек? – спросил я.

– Когда закончится сезон, – она натянула покрывала так, что из-под них осталась торчать только моя голова. – Примерно через три месяца.

– К тому времени мама уже придёт за мной. Я уйду до его возвращения.

Мэгги скрестила руки на груди, закрыв своё сердце:

– Джек пьёт. Если его выгонят с судна, он вернётся раньше. Такое уже случалось.

Под покрывалами я начал потеть.

– Не волнуйся! Приёмная семья позаботится о тебе, – Мэгги грустно улыбнулась. – Посмотри на себя, ты весь на взводе. И неудивительно! Я знаю, как тебе помочь.

Она порылась в гардеробной и вышла с пушистым серым существом на четырёх коротких ножках. Она сунула его мне:

– Ты, наверное, считаешь себя слишком взрослым, чтобы спать с плюшевым мишкой, но всё равно возьми его. Это мишка Томми.

Я неохотно протянул руку. От него веяло печалью. Серый мех наполовину стёрся, а на месте глаз были безжизненные чёрные кружочки.

– У него были глаза-пуговицы, – пояснила Мэгги, проводя пальцем по одному из кружочков. – Когда один потерялся, я вырезала их из войлока. И пришила так крепко, что они никогда не отвалятся.

В этот момент она видела перед собой не меня, а другого, человеческого мальчика. Она наклонилась ко мне так, словно хотела поцеловать, но спохватилась и встала на ноги:

– Добрых снов, Аран!

Свет в комнате погас, и она закрыла дверь.

Глава 25 Утёс

Одеяло обволакивало меня, словно щупальца полипа актинии, утаскивающие вниз. Я зажмурил глаза, заставляя себя оставаться в постели, потому что так поступают люди. Но стены, казалось, надвигались на меня всё ближе, и я не мог не думать о клетках, зоопарке и о том, как люди будут тыкать в меня пальцем. Моё сердце стучало всё сильнее и сильнее, и я резко открыл глаза…

Два чёрных глаза уставились прямо на меня.

Хищник! Моя рука рефлекторно вылетела вперёд и схватила его за горло. Я отшвырнул его и вскочил с кровати, оскалившись для схватки и выхватив нож.

Хищник не двигался. Я подкрался ближе, пытаясь получше разглядеть его в темноте. Он лежал на спине животом вверх, не сопротивляясь и растопырив в стороны четыре короткие ножки.

Я вздохнул с отвращением к самому себе. Это был плюшевый мишка умершего мальчика.

Я аккуратно поднял его за лапу, бросил на кровать и накрыл покрывалами. Теперь он не сможет смотреть на меня своими пустыми глазами.

Я облокотился на стену. Какой же я идиот! Как можно было принять этот жалкий комок шерсти за животное? В этом доме, в этом мире я не мог отличить реальное от вымышленного и ощущал себя, словно во сне.

Моя рука обхватила рукоять ножа. Ножа, который дала мне мама, чтобы у меня был свой собственный острый клык. Теперь только он напоминал мне, кто я есть на самом деле. И ещё мой волшебный зелёный камень.