Превращение

«Нет, – хотел сказать я, – не тот самый». Я не успел ответить: вокруг меня закружилась Мист, Мойра легонько покусывала меня за ступни, а Кормак закручивался по спирали и затем сделал сальто назад.

Вдруг я увидел шелки и не поверил своим глазам: его белый мех сиял в лунном свете.

– Финн! – воскликнул я, мчась к нему. – Что?..

– Наши кланы теперь живут вместе! – сказал он с улыбкой.

– Но твой вождь…

– Я убедил его разрешить мне поплыть на встречу с тобой, потому что мы все надеялись… – он оборвал фразу и посмотрел на маму.

Вокруг меня собрался весь клан. В их глазах явственно читалось предвкушение чего-то необычного.

Мама ударила хвостом и подплыла ко мне.

– Я принесла её, – сказала она.

Теперь я заметил ленты, привязывающие что-то к её телу. Мой рот раскрылся, а сердце бешено заколотилось. Не может быть, что она говорит о…

Мама кивнула, её глаза были огромными и лучистыми:

– Подойди.

Я последовал за ней к выступающему камню. Мама взобралась на него, оставив хвост в воде.

– Помоги мне снять, – попросила она.

Лента и сумка были сделаны из кожи какого-то животного, а застёжки – из кости.

– Открой, – велела мама.

Мои руки дрожали, когда я полез внутрь сумки. Я прикоснулся к меху. Тюленьему.

Шкура.

Я достал её и разложил на камне, не веря своим глазам. Она была коричнево-серая.

Я затаил дыхание:

– Где?.. Как?..

– Мудрецы, – ответила мама. – Они оказались севернее, чем мы предполагали. У белых шелки есть легенда, повествующая о том, где они живут, но никто не путешествовал так далеко. Настолько далеко, что нам преградил дорогу лёд. Я едва не сошла с ума из-за того, что не могла вовремя вернуться за тобой!

– Это правда, – выдохнул Лир.

– Но главное – нашли же мудрецов! – сказала бабушка. – И твоя мама убедила их позволить принести тебе эту шкуру.

Мама носом подтолкнула меня вперёд.

– Расправь её, – предложила она.

Мои руки медленно расправляли подарок. Мех казался странным и тугим. Закруглённый изгиб головы. Ласты, висящие вяло, чёрные клыки, стучащие о камень.

Луна повисла практически над моей головой. В её свете видна была каждая шерстинка на шкуре.

Всё, что мне оставалось сделать, – это накинуть её на плечи…

– Откуда она взялась? – спросил я.

Тишина, а затем…

– От мёртвого шелки, – выпалила Мойра.

Я резко поднял голову.

Мама вздохнула – её обычная реакция на выходки Мойры.

– Слишком прямолинейно, – она повернулась ко мне. – Давным-давно один шелки умер в обличье человека. Осталась эта шкура. Мудрецы велели отдать её тебе в полнолуние. Ты знаешь, что с ней делать.

Я поднял шкуру. Отверстие под верхом шкуры раскрылось. Я растянул его шире – так, чтобы плечи были по мне…

– Ну же! – поторопила мама.

Я представлял себе этот момент иначе. Я представлял, что моя шкура будет гладкой и лёгкой, как бриз. А эта шкура была тяжёлая и тугая. Это казалось… неправильным.

– Ну? – спешила мама. – Скорее! Хочу увидеть тебя в ней.

Я запустил руку в ласт. И замер.

Моя рука…

Этой рукой я отбивался от морских львов. С помощью этих ног я плыл неделями. Благодаря этим ушам, глазам и инстинктам распознавал погоду, находил течения, искал еду и добывал всё, что мне нужно. Я выживал.

В этой коже.

Я держал шкуру перед собой – мама ждала, затаив дыхание, – а затем я сложил шкуру.

– Не могу, – произнёс я. – Она не моя.

– Не твоя?! – ошеломлённо воскликнула мама. – Конечно же твоя. Разве не за ней я отправилась на дальний-предальний север ради тебя? Разве мудрецы – те самые, что говорят с Луной, Аран, – разве они не велели принести её тебе?

Мама так рисковала ради этой шкуры, чтобы я мог влиться в клан, мог отправляться в дальние путешествия и был как все!

Я с трудом сглотнул и отправил шкуру назад в сумку.

– Это чужая шкура, – сказал я.

Мама закричала, скорбно и отчаянно:

– Но как тогда ты будешь шелки? Как ты будешь жить?

Это был тот самый вопрос, который я задавал себе всё время. Целая жизнь инородности, ощущения себя белой вороной… Но теперь в глубине души, в крови, я знал ответ.

– Значит, буду самим собой, – ответил я.

Сумку со шкурой смыло волнами…

Луна над головой казалась ближе, чем в Лунный день. Воздух искрился. Мою кожу покалывало.

Финн затаил дыхание:

– Смотрите!

Все в волнении отступили назад, глядя на мои руки.

Я поднял их перед собой и широко расставил пальцы. Между ними появились перепонки. Кончиком пальца я провёл по ним, почувствовав изгиб мягкой, почти прозрачной кожи.

А мои руки! Серебристый свет Луны мерцал на коже… а затем на мехе – чёрном и гладком.

Я быстро сел, опустив ноги в воду. Мои ноги соединялись всё крепче, будто срастаясь. От удивления я ударил ими и восхитился. Вода заплескалась, подброшенная не ногами, а хвостом. Мои руки тесно прижались к бокам. Мышцы плеч окрепли вокруг мощной шеи.

Но для меня это было не просто обрастание шкурой. Я ощущал глубоко внутри: часть меня нашла своё место.

Мой клан плескался вокруг меня, в их глазах светилась радость.

Послышался громкий возглас удивления, но он исходил не от клана.

Мы все повернулись и уставились на скалу.

Глава 59 Я мог видеть всё