Превратности научных идей

Но здесь еще не конец интриги. Некоторое время спустя в «Неделе» же печатается заметка учителя А. Мальцева «Мир тесен» (ее бы озаглавить, сохраняя жанр, «Не тот ли это Локтионов?»). Автор говорит о летчике, с которым однажды его соединила судьба. Во время боев у Днепра над их артиллерийской позицией близ реки пролетел самолет. Пилот, сделав круг, выбросил вымпел. В нем лежала записка: «Артиллеристы, какого черта вы ходите во весь рост? Вас могут заметить фашисты, и тогда несдобровать. Немедленно маскируйтесь. Летчик Локтионов».

Будучи увлечен сам, С. Федоров по тому же понятию подбирает сотрудников, людей цели, умеющих подняться над повседневностью.

Поучительна его исследовательская линия. Автору сего сочинения довелось побеседовать с хирургом, наблюдать, хотя и краешком, как он ведет прием. Характерна широта «прочтения» анатомо-физиологического состояния, в контекст которого он вписывает глазную боль.

Вспоминается его разговор с женщиной, страдающей глаукомой. Глаукома — не местное заболевание, разъяснял хирург. Причина ее в неполноценном снабжении глаза. «Посмотрите, какое у вас бледное лицо. Как у работников ЦК. Вы мало бываете на воздухе…» В другой раз он начал высказывать идеи о том, сколь загадочно устроено живое: составляющие его кирпичики сами по себе химически хлипки, но вместе образуют достаточно устойчивое организменное чудо. И вновь демонстрируется широкий, «вневедомственный» подход к предмету.

Столь же просторно, с позиции панорамного взгляда, С. Федоров ведет и организацию лечебного дела в институте, вообще в родной ему офтальмологии, о чем мы еще намерены сказать. Более того, осуществляемые им подходы вполне годятся послужить моделями для многих других, близких и далеких по роду занятий учреждений, ведомств, хозяйств.

В последние десятилетия офтальмология значительно пошла вверх. И пошла потому, что одной из первых повернулась лицом к микрохирургии, потребовавшей более тонких знаний, приборов и умений. Сошлись условия для радикальных перемен в методах лечения, подросли и люди, способные преодолеть прежние стереотипы о возможностях медицины, границах ее вмешательства в организм.

Но старое не покидает добровольно поле боя. Одно из сражений и вспыхнуло по делу о замене вышедшего из строя хрусталика глаза искусственным. Ныне такое событие стало ординарным. Операцию освоили во многих точках Союза. И только неразворотливость да упования на «кабы чего не вышло» мешают овладеть ею повсеместно. Однако, когда С. Федоров начинал свой марафон к искусственной глазной линзе, гимнов ему не слагали. Наоборот, продвижение к цели имело другое сопровождение.

Как и все значительное, метод шел вразрез принятым медициной способам лечения. Молодой хирург сразу же попал под кинжальный обстрел. Операцию объявили «антифизиологичной», а искусственный хрусталик — инородным телом, способным лишь нанести неисправимый вред. Если в Кургане Г. Илизарову местные власти поверили (хотя, быть может, и не во всем поняли), то С. Федорову в Чебоксарах выпало другое испытание.

Особенно усердствовал местный профессор глазной клиники, который, должно быть, лишь тем и достиг известности, что враждовал с С. Федоровым. По существу, он обвинил коллегу в преступлении. Хорошо, что наступили другие времена. Не то могло бы обернуться столь же трагически, как и для его отца, военного, незаконно репрессированного в годы разгула тирании Сталина.

Когда в глаз маленькой чувашской школьницы Е. Петровой был введен первый хрусталик и к ней вернулось зрение, хирурга начали четвертовать: насмехались, запретили оперировать и уволили с работы. И это, несмотря на то, что операция прошла успешно. Позднее девочка кончила школу, затем университет и ныне успешно учительствует… А сына своего назвала Святославом.

Пришли и другие неприятности, которые, как известно, не ходят в одиночку. И лишь заступничество перед Министерством здравоохранения писателя А. Аграновского, которому С. Федоров поведал о судьбе, смягчило удар, помогло восстановиться по службе. Но свои исследования врач продолжил уже в Архангельске.

Любое значительное дело, если даже ему чинят препоны (а, может, как раз потому, что чинят, значит, будоражат интерес), быстро обрастает популярностью, поднимаясь в цене. И вот С. Федоров уже во главе столичной экспериментальной лаборатории, затем института, а ныне целого комплекса «Микрохирургия глаза». Сейчас за ним всеобщее признание, мировая известность и десятки тысяч исцеленных людей.

Как видим, операция по вживлению искусственного хрусталика отрабатывалась и совершенствовалась в условиях, мало тому способствующих. Приходилось отдавать много сил не только самому делу, но и борьбе за признание. Официально методика С. Федорова была принята лишь через шестнадцать лет, когда стало невмоготу ее скрывать и за спиной лежало более пяти тысяч операций.

«Русский метод»