Превратности научных идей

И вот в этой угнетающей и нагнетающей страхи обстановке какое пришло бы облегчение, доведись распластанному на операционном ложе поймать ободряющее слово, сочувствующий жест, улыбку хирурга, как-то ответить, может быть, поделиться теми же накатившимися восприятиями. Короче, выйти к «неформальным» общениям, расположенным за гранью отношений, прочерченных линией врач — пациент. Но нет. Сосредоточен и непроницаем обычно живой хирург В. Захаров, ушли в себя сестры, реаниматор — что тебе госприемка! Так же и мой лечащий врач, добрейшая Валентина Ильинична Синедубская (о которой в клинике так и говорят: «любит больных»), и она тоже в плену у этого общего настроения. Понятно, предстоящая ответственность задает свою тональность. Но все-таки хорошо бы как-то снять напряжение, и музыка пусть играет так же здесь, в этом суровом мире отслоившихся сетчаток.

Если подытожить сказанное в главе, то надо признать, что странная медицина не такая уж странная. Многое, казавшееся сначала нелепым, получает потом оправдание и повсеместно входит в лечебную практику. Вся беда в том, что обычно новое встречает в медицине сильное противодействие. Конечно, под напором времени оно падает, но провести свою запретительную работу успевает. Еще хуже, когда новаторы в бессилии опускали руки перед стеной равнодушия и вражды. Хорошо, что и Г. Илизаров, и С. Федоров при характере. А попади душою не столь огнеупорен, и не видать бы нам чудес ни «слесарной» медицины, ни «антифизиологичных» операций.

Наука — лженаука

Разграничительные линии

Мы увидели, что не только вознесшиеся над земной опорой абстракции, не только мечты-фантазии, но даже нелепости, заблуждения и ошибки ускоряют бег познания. Повинуясь давлению факта, принимаем, что бесполезных знаний практически нет. Есть преждевременные завоевания, непроверенные, спорные, но в нашем повествовании не отыскалось пока места для лишнего, ненужного знания.

Однако так ли безапелляционно обстоят дела? Всякая ли деятельность в науке полезна? В более острой постановке — это вопрос о существовании лженауки как альтернативы истине.

Тема всегда задевала живые струны общественных мнений. В наши дни проблема не стала мягче. Наоборот. Абстрактность теорий, достигнув сияющих высот, все настоятельнее ищет ходы для практических приложений. В этих условиях околонаучная суета, отбирая на себя материальный ресурс, время и силы, особенно досаждает науке. Но одновременно с тем неосторожное приклеивание трудам ученого псевдонаучных этикеток сеет опасность вместе с бракованной продукцией выгрести на свалку и плодоносные темы. Лжеученость вредна, но столь же чревато и безоговорочное обвинение в лжеучености.

Вот казус, поразивший выдающегося физика XX столетия, лауреата Нобелевской премии Л. Ландау. В пору еще робких проб исследований эффектов высокотемпературной сверхпроводимости академик с присущим ему острословием произнес: «В глиняных горшках сверхпроводимость искать не надо». Сказал, как припечатал, и, конечно, своим авторитетом внес замешательство, навредив развороту столь необходимой работы.

Что науку во все времена сопровождала лженаука, ясно каждому. Но далеко не ясно, где обрывается ниточка, ведущая к истине, и набирает силу ложь. Кто-то уверен, что паранауку можно отсечь, вооружившись показаниями здравого смысла. Другие убеждены, будто лженаука есть все, что противостоит фундаментальным законам природы. Еще одни уповают на рациональность, вне сферы которой все, по их мнению, попадает в запретную для науки зону… Однако кто возьмется обозначить пределы того, другого и третьего?

Как заявил однажды А. Эйнштейн, возможно, и стоит обратиться к здравому смыслу, когда бы его могли положить на весы и обозначить точную меру, ибо «здравый смысл — это толща предрассудков, успевших отложиться в нашем сознании к восемнадцати годам». С другой стороны, кому и почему доверено разметить квадраты, на которых размещаются здравый смысл, фундаментальность и тому подобные хорошие вещи? Но пусть даже и пометили, полна ли гарантия, что незыблемость и завтра сохранит свой вид? Куда фундаментальнее утверждение об атоме как неделимой градации вещества. А что осталось ныне от неделимости, кроме названия! И разве с приходом квантовых идей по фундаменту не побежали трещины?

Представляется, что в самой науке, оглядываясь лишь на рожденные ею оценки — «рационально», «истинно», «соответствует ситуации вне нас» и другие, — наш вопрос однозначно не решить потому, что указанные определения выносятся заинтересованными людьми. Но, как говорится, кто засвидетельствует, что свидетели не лгут? Тем более что характеристики эти записывают, когда они еще не прошли «госприемку» более высокими инстанциями ее величества практики.