Превратности судьбы

Должен признаться, что после того случая с цветами, которые мне пришлось вручать на Первомай, предпочитаю не лезть понапрасну на рожон, и если есть хоть какая-то возможность, заранее планирую, как избежать вероятных неприятностей. Помню, был у меня когда-то приятель, на югах встречались, сладким персиком закусывали молодое крымское вино, говорили про Пикассо, Сезанна и Ван Гога. Так вот он мне рассказал, что из всего их выпуска художественной школы только трое рискнули выбрать карьеру живописца. Самое любопытное, что остальные пошли не куда-нибудь там ещё, а в физики. Ну уж удивили! Так ведь, между прочим, тоже творчество, причём не зависящее ни от идеологии, ни от указаний сверху и иных, куда более огорчительных причин. Да что тут говорить, могло ли быть в те времена что-нибудь другое, столь же далёкое от углублённого изучения истории КПСС и ссылок на решения очередного съезда? Но вот, если тебя на третьем курсе вызывают в деканат и предлагают в интересах государства перейти на учёбу в другое заведение – или ты не комсомолец? – тут поневоле задумываешься, а не дал ли ты маху тогда, когда изменил своему настоящему призванию?

Ну что ж, стать живописцем не сбылось, да и с прежней службой в итоге не заладилось, и на то были свои причины. Теперь вот пробую кое-чего добиться в бизнесе.

Кстати, напрасно Лулу рассчитывала на то, что я расскажу ей про роман. А дело в том, что творение автора – оно в некотором смысле как ребёнок. Нельзя показывать ещё не родившееся дитя. Это всё равно, как муж потребовал бы сделать жене кесарево сечение, чтобы посмотреть, отвечает ли его представлениям плод, созревающий в материнском чреве. Что уж тут говорить – форменное варварство и только! Так что и вам остаётся ждать, когда я допишу это своё «чудо» до конца. Может быть тогда хоть что-нибудь поймёте…

А что же Лулу? Я продолжаю размышлять о смысле бытия, а она уже спит. Видимо, за последние дни умаялась. Впрочем, сейчас ночь, Лулу и впрямь ещё спит, а я что-то размечтался прямо на работе.

Глава 14. Ультиматум

Как-то раз, оказавшись в гостях в одном старинном доме на Тверской, я вышел из квартиры с намерением засмолить – там где-то был подходящий закуток, что-то вроде места для курения. Но так уж строили прежде дома гостиничного типа, что сам чёрт ногу сломит, пока там нужное место найдёт, то есть коридор был длиннющий, ломаный, кривой, с многочисленными изгибами, разветвлениями и поворотами. Я повернул в очередной раз за угол и вдруг обнаружил под ногами некое подобие люка. Большой такой, кованого железа квадрат совершенно непонятного предназначения. А что, подумалось мне, может, это ход в таинственные подземелья, и оттуда прямиком можно попасть в Кремль, и вылезти из-под земли где-то на Соборной площади, и пробраться в запретные хоромы, туда, где делается история, где совершаются великие и, что поделаешь, не всегда добрые дела? Кабы попасть туда, вот был бы кайф! Впрочем, я тогда был уже слегка навеселе, а в этом состоянии подобные желания не в диковинку.

И вот я пробираюсь тайком по этому ходу, согнувшись в три погибели. Со стен на меня капает вода, у ног проносятся, повизгивая, какие-то омерзительные твари, и запах то ли привокзального туалета, то ли тления. Я поднимаюсь по скользким каменным ступеням, передо мной решётка с проржавевшим замком. Замок скрипит, упирается, и наконец-то поддаётся – да, старинные замки очень внушительны на вид, но столь же ненадёжны. Я иду наверх. И где же та таинственная дверь, за которой меня ожидает то, ради чего я сюда явился?

Представьте себе, я её нашёл. Прополз, пробрался, избегая неприятных встреч – как мне это удалось, сам удивляюсь. Передо мною то ли огромный кабинет, то ли зал для заседаний, то ли ещё бог знает что – в общем, место, где готовятся те самые великие деяния. Попробовал, было, затаиться за портьерой, но в целях личной безопасности пришлось подыскать местечко под столом. Зал постепенно заполняется, я слышу неразборчивое бормотание, приглушённый смех. И вдруг наступает тишина. Чьи-то тяжёлые шаги, звук сдвигаемых стульев, все усаживаются. Ну а я скорчился, как и положено, стоя на коленях, и слушаю, слушаю, затаив дыхание и упираясь взглядом в ослепительно начищенные ботинки и лакированные туфли на среднем каблуке. Вот оно, долгожданное прикосновение к величию. Я восхищён! И даже буквально каждой частицей согбенного здесь, под столом, своего сознания ощущаю причастность к принятию основополагающих решений. Эх, дали бы мне слово, уж я бы выдал! Всё бы про всё им рассказал… Ну да! Будто они сами этого не знают…

И чего только в голову иной раз ни взбредёт, когда вдруг обнаруживаешь нечто, напоминающее тайный ход. Жаль только, что без инструмента мне такую махину не поднять, так что понадобилось обратиться за помощью к хозяйке.