Прежде чем я усну

Я закрыла глаза и предалась отчаянию. Как ни странно, от ощущения беспомощности мне стало легче. Мне не было стыдно. Доктор Нэш говорил, не расстраивайтесь, мол, все будет хорошо, не волнуйтесь, успокойтесь… Я не слушала. Я не могла успокоиться, да и не хотела.

Машина остановилась. Доктор Нэш выключил зажигание. Я открыла глаза. Мы съехали с шоссе и стояли перед входом в парк. Сквозь пелену слез я увидела стайку мальчишек-подростков, которые гоняли в футбол, штанги ворот заменяли брошенные на траву куртки. Начался дождь, но они и не думали расходиться.

Доктор повернулся ко мне:

– Кристин, простите меня. Возможно, сегодняшняя поездка была ошибкой. Я не знаю. Я подумал, что это вызовет у вас волну воспоминаний, но ошибся. И уж точно вы не должны были видеть ту фотографию.

– Я не уверена, что расстроилась из-за фотографии. – Я уже не плакала, но мое лицо было мокрым от слез, и я чувствовала, что нос не дышит, забит соплями. – У вас есть салфетка? – спросила я, и он потянулся к бардачку, поискал в нем. – Это все вместе. Эти несчастные люди, мысль о том, что я тоже была такой. И страницы дневника. Я не могу поверить, что это писала я, что я была настолько не в себе.

Доктор протянул мне салфетку:

– Теперь вы совсем другая.

Я высморкалась.

– Может, все гораздо хуже, – тихо произнесла я. – Я написала там, что «словно умерла». А сейчас? Сейчас еще хуже! Я как будто умираю ежедневно. Снова и снова. Я хочу, чтобы это изменилось. – Я перевела дыхание. – Я не смогу так долго выдержать. Я знаю, что вечером засну, а завтра проснусь, опять ничего не зная о себе, и на следующий день, и так до конца жизни! Невыносимо! Я не могу это принять. Ведь это не жизнь, а лишь жалкое существование прыжками от данного момента к другому без нормального представления о прошлом или планов на будущее. Наверное, такова жизнь животных. Но самое ужасное в том, что я даже не догадываюсь, чего я еще не знаю. Вероятно, впереди у меня много пугающих открытий. Страшно представить каких!

Он накрыл мою руку своей. Я потянулась к нему, прекрасно понимая, что он должен, обязан сейчас сделать. Так и вышло. Он раскрыл мне свои объятия, и я не оттолкнула его.

– Все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.

Щекой я прижималась к его груди и вдыхала его запах, запах свежего белья и чего-то еще. Его пота. Запах секса. Его рука лежала на моей спине, потом двинулась вверх, он дотронулся до моих волос, стал гладить по голове, сначала слегка, потом, когда я снова стала всхлипывать, более уверенно.

– Все будет хорошо, – повторил он шепотом, и я закрыла глаза.

– Я лишь хочу вспомнить, – начала я, – что произошло в ту роковую ночь. Я чувствую, что, как только это случится, я вспомню и все остальное.

Он заговорил мягким тоном:

– Нет никакой уверенности, что так будет. Не стоит…

– Но я так думаю! Я абсолютно в этом уверена.

Он прижал меня к себе. Очень нежно. Я ощутила близость его тела, сделала глубокий вдох и тут вдруг вспомнила другой момент, когда меня прижимал к себе мужчина. Мои глаза, как и сейчас, закрыты, и я всем телом прижимаюсь к мужчине, но все совсем иначе. Я не хочу, чтобы он меня обнимал. Мне больно. Я борюсь, пытаюсь освободиться, но он намного сильнее и не дает вырваться. Он произносит: «Ты сука. Шлюха». Я хочу возразить, но не могу. Мое лицо вжалось в его рубашку, я плачу и кричу – совсем как сейчас, сидя с доктором Нэшем. Я открываю глаза и вижу синюю ткань рубашки, дверь, трехстворчатое трюмо и на стене картину с птицей. Я вижу его руку, сильную, мускулистую, сверху до запястья тянется набухшая от напряжения вена. «Пусти меня!» – кричу я, а потом теряю равновесие и падаю на пол, или это пол летит мне навстречу. Он крепко хватает меня за волосы и тащит к двери. Я поворачиваю голову, чтобы увидеть его лицо.

На этом видение обрывается. Я помню, что смотрела ему в лицо, но не помню, как он выглядит. Лица словно нет, словно его стерли. Не в силах справиться с этой пустотой, мозг лихорадочно выдает лица людей, которых я знаю. Доктор Нэш. Доктор Уилсон. Администратор в отделении Фишера. Мой отец. Бен. Мое собственное лицо в момент, когда я поднимаю кулак, чтобы ударить.