Читаем Прежде чем я засну (ЛП) полностью

Я оделась, привыкая к новым размерам моего тела и неожиданному поведению, потом позавтракала, смутно осознавая, что когда-то за столом было три места.

Я поцеловала мужа на прощание, и не чувствовала, что это неправильно. Потом не знаю почему, я открыла обувную коробку в шкафу и нашла дневник. Я изначально знала, что это. Я искала его.

Сейчас правда о моей жизни, как будто находилась почти на поверхности. Возможно, однажды я проснусь и буду помнить её. И тогда всё начнёт приобретать смысл. Но даже тогда, я знаю это, я не буду нормальной. Моя история неполная. Из неё без следа исчезли годы. Некоторые факты моей жизни, о моего прошлого никто не сможет рассказать мне. Ни доктор Нэш, который знает меня только из моих рассказов, дневника и информации из моего дела, ни даже Бен. События, которые произошли до того, как мы познакомились и после того, но о которых я решила не рассказывать. Секреты.

Нет ни одного человека, который может знать. Никого, кто бы смог рассказать мне остальную часть правды. С кем я встречалась в Брайтоне. Почему моя лучшая подруга исчезла из моей жизни.

Я прочитала дневник. Теперь я знаю, что завтра встречаюсь с Клэр.


Пятница, 23 ноября


Я пишу это дома. Я, наконец, почувствовала это место своим, почувствовала связь с ним.

Я прочитала дневник до конца, и встретилась с Клэр. Эти события рассказали мне всё, что нужно знать.

Клэр пообещала, что она вернулась в мою жизнь и больше её не покинет. Передо мной лежит невзрачный конверт с моим именем. Артефакт. Он меня дополняет. Наконец-то, в моём прошлом появился смысл.

Скоро мой муж вернётся домой, и я с нетерпением жду его. Я люблю его. Теперь я это знаю.

Я напишу эту историю, а потом мы вместе сможем всё сделать лучше.


Это был солнечный день. Я вышла из автобуса. Свет был пронизан синей прохладой зимы, земля твёрдая.

Клэр сказала, что она будет ждать меня на вершине холма у парадной лестницы дворца, поэтому я сложила кусочек бумаги, на котором было написано направление и начала подниматься по пологому склону, огибающий парк кругом.

Это заняло больше времени, чем я ожидала, и всё же я не привыкла к ограничениям своего тела. Мне пришлось отдохнуть, когда я почти достигла вершины. "Должно быть, я когда-то была здоровой, - подумала я. - Ну, или, по крайней мере, здоровее, чем сейчас".

Я задумалась, стоит ли мне начать заниматься.

Мне открылся прекрасный вид: скошенная трава, пересекающиеся асфальтные дорожки, утыканные урнами, и женщины с колясками.

Я поняла, что нервничаю. Я не знала, чего ожидать. Откуда бы мне знать? В моих воспоминаниях Клэр была одета в чёрное. Джинсы, футболка. Я видела её одетой в сапоги и пальто. Или в длинную юбку, цветной галстук, сделанный из какого-то материала, который, думаю, можно описать, как лёгкий. У меня не было видений, как она выглядит сейчас, в этом возрасте.

Я посмотрела на часы. Было рано. Даже не задумываясь, я сказала себе, что Клэр всегда опаздывает, но тут же удивилась, откуда я это знала, остатки памяти напомнили мне. "Там столько всего, - подумала я. - Почти на поверхности". Столько воспоминаний метается, как серебристые пескари в мелкой речке.

Я решила подождать на одной из скамеек. Длинные тени лениво растягивались на траве. За рядами деревьев дома, стоящие пугающе близко друг к другу, простирались вдаль. Я поняла, что я живу в одном из этих, неотличимых друг от друга домов.

Я представила, как закуриваю сигарету и с тревогой вдыхаю полные лёгкие, и пыталась удержаться от соблазна встать и начать шагать туда-сюда. Я нервничала так нелепо. Причины же не было. Клэр была моей подругой. Моей лучшей подругой. Волноваться было не о чем. Я в безопасности.

Со скамейки отслаивалась краска, и я отковырнула её, открыв влажную древесину. Кто-то использовал тот же способ, чтобы нацарапать две пары инициалов рядом, окружил их сердцем и добавил дату.

Я закрыла глаза. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к живым доказательствам того, что прожила все эти годы? Я вдохнула запах влажной травы, хот-догов и бензина.

Тень упала на моё лицо, и я открыла глаза. Передо мной стояла женщина. Высокая с копной рыжих волос, одетая в брюки и полушубок. Её за руку держал маленький мальчик с пластмассовым мячом.

- Извините, - сказала я и подвинулась, чтобы она смогла сесть рядом со мной, но женщина улыбнулась.

- Крисси! - сказала она. Голос без сомнения принадлежал Клэр. - Крисси, дорогая! Это я.

Я перевела взгляд с ребёнка на её лицо.

Оно было испещрено морщинами там, где когда-то было гладким, из-за них её глаза опустились, чего не было в моих воспоминаниях, но это был она. В этом не было никаких сомнений.

- Господи, - сказала она. - Я так волновалась о тебе.

Она подтолкнула ко мне ребёнка.

- Это Тоби.

Мальчик посмотрел на меня.

- Ну же. Поздоровайся, - сказала Клэр.

На секунду я подумала, что это она говорит мне, затем он сделал шаг вперёд. Я улыбнулась. Моей единственной мыслью было: "Это Адам?" Хоть я и знала, что этого не может быть.

- Привет, - сказала я.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза