Прежде, чем их повесят

Оно напомнило Джезалю Круг Лордов в Адуе, только ещё больше. Гулкий, круглый зал, словно огромная чаша с ярусами сидений по бокам, отделанных разноцветными камнями; целые секции были разгромлены и разрушены. Пол был завален обломками — очевидно, остатками обрушившейся крыши.

— Ах. Великий купол обрушился. — Маг прищурился и посмотрел через неровную дыру на яркое небо сверху. — Удачная метафора. — Он вздохнул и медленно зашаркал вдоль изгибающегося прохода между мраморными скамьями. Джезаль хмуро посмотрел на эту огромную тяжесть нависающего камня, раздумывая, что было бы, если б обломок упал и ударил его по голове. Он сомневался, что Ферро зашила бы такое. Джезаль понятия не имел, зачем Байяз притащил его сюда, но это же он мог сказать и про всё путешествие, да на самом деле часто и говорил. Так что он глубоко вздохнул и захромал вслед за магом, Девятипалый чуть позади, и звуки их шагов эхом отражались в этом огромном пространстве.

Девятипалый выбирал дорогу среди сломанных ступеней и с огромным интересом смотрел на обрушенный потолок.

— Что это было за место? — крикнул он, и его голос отразился от изогнутых стен. — Что-то вроде театра?

— В каком-то смысле, — ответил Байяз. — Великий зал имперского Сената. Здесь при полном параде сидел император и слушал дебаты между мудрейшими гражданами Аулкуса. Здесь принимались решения, которые определяли курс истории. — Он забрался на ступеньку выше и зашаркал дальше, возбужденно указывая на зал. Его голос дрожал от волнения.

— Всё происходило на этом самом месте. Насколько я помню, Калика стоял и обращался к сенату, взывая к осторожности в завоеваниях Империи на восток. А вон оттуда ему отвечал Иувин, выступая за решительные действия, и одержал верх. Я завороженно наблюдал за ними. В двадцать лет, затаив дыхание от восторга. Я до сих пор помню все их аргументы, до последней детали. Слова, друзья мои. В словах может быть больше силы, чем во всей стали Земного круга.

— Всё же клинок в ухо ранит сильнее, чем слово, — прошептал Логен. Джезаль прыснул смехом, но Байяз, казалось, не заметил. Он был слишком занят, перебегая от одной каменной скамьи к другой.

— Здесь Скарпиус наставлял об опасностях упадка, об истинном значении гражданства. Сенат очарованно внимал. Его голос звенел, как… как… — Байяз дёрнул рукой в воздухе, словно пытаясь подыскать там подходящее слово. — Ба. Какая теперь разница? В мире не осталось определённости. То был век великих людей, которые делали то, что правильно. — Он хмуро посмотрел на пол колоссального зала, заваленный обломками. — Нынче век мелких людей, которые делают то, что должны. Мелкие люди, мелкие мечты, ходят по следам гигантов. Но всё же, как видите, когда-то это было огромное здание!

— Э-э-э, да… — осмелился сказать Джезаль, отходя от остальных и хромая к стене за последними рядами сидений, чтобы рассмотреть резные фризы. Полуголые воины в нелепых позах, тыкающие друг друга копьями. Всё это было, конечно, грандиозно, но здесь стоял какой-то неприятный запах. Как гниль, как сырость, как потные звери. Аромат плохо вычищенных конюшен. Он посмотрел в темноту, сморщив нос.

— Чем тут пахнет?

Девятипалый принюхался, и его лицо мгновенно вытянулось. Маска неприкрытого ужаса.

— Во имя… — Он выхватил меч, сделал шаг вперёд. Джезаль обернулся, нащупывая эфесы шпаг, и неожиданно страх стиснул его грудь…

Сначала он решил, что это какой-то попрошайка: тёмная фигура, замотанная в лохмотья, сидела на четвереньках в нескольких шагах. Потом он увидел руки: скрюченные, вцепившиеся в выщербленный камень. Затем увидел серое лицо, если можно было назвать это лицом: плоский безволосый лоб, мощная челюсть с огромными зубами, плоский пятачок, как у свиньи, маленькие чёрные глазки, блестящие от ярости. Нечто среднее между человеком и животным, и намного страшнее и того и другого. Джезаль развесил рот и застыл на месте. Вряд ли стоило говорить Девятипалому, что теперь он ему поверил.

Очевидно, что в мире существуют такие твари, как шанка.

— Хватай! — взревел северянин, карабкаясь по ступеням огромного зала с обнаженным мечом в руках. — Убей!

Джезаль неуверенно побрёл к твари, но его нога всё ещё плохо слушалась, а существо оказалось быстрым, как лиса. Оно развернулось, помчалось по холодному камню в сторону трещины в изогнутой стене и протиснулось туда, как кошка в дыру в заборе, прежде чем Джезаль успел проковылять несколько шагов.

— Сбежало!

Байяз уже шаркал в сторону входа, и стук его посоха по мрамору эхом отражался над ними.

— Мы видим, мастер Луфар. Нам отлично видно!

— Будут и другие, — прошипел Логен, — всегда приходят! Надо убираться!

Как неудачно, подумал Джезаль, ковыляя в сторону входа, хромая по сломанным ступеням и морщась от боли в ноге. Неудачно, что Байяз решил остановиться, здесь и сейчас. Неудачно, что нога Джезаля была сломана, и он не смог побежать за мерзкой тварью. Неудачно, что они пришли в Аулкус, вместо того, чтобы пересечь реку на много миль ниже по течению.

— Как они здесь оказались? — крикнул Логен Байязу.