Прежде чем их повесят

— Ты знал моего отца. Он думал так же, как и ты, а я из того же теста. Службой Бетоду я сыт по горло.

— А если я считаю, что человек должен выбрать вождя и хранить ему верность?

— Я всегда так думал, — сказал Лихорадка. — Но это палка о двух концах, разве нет? Вождь должен заботиться о своих людях. — Ищейка кивнул сам себе. Справедливая мысль. — Бетод больше не думает о нас. Он не слушает больше никого, кроме своей ведьмы.

— Ведьмы? — переспросил Тул.

— Ну да, этой колдуньи, Кауриб или как ее. Ведьма. Она умеет наводить туман. Бетод связался с какой-то темной компанией. А эта война — она бессмысленная. Инглия? Кому она нужна вообще, у нас вдоволь земли. Он всех нас возвратит в грязь. Мы держались его, пока больше не было, за кем идти, но когда мы услышали, что Рудда Тридуба, возможно, жив и на стороне Союза…

— Решили пойти взглянуть, да?

— С нас довольно. У Бетода появились какие-то странные ребята, восточники, из-за Кринны, какие-то живодеры, почти и не люди вовсе. У них нет правил, нет жалости, почти не говорят по-нашему. Зверские дикари. Бетод привел нескольких в ту крепость Союза; они повесили все тела на стенах — со вспоротыми крест-накрест животами и выпущенными кишками. Это неправильно. А еще там Кальдер и Скейл отдают приказы, как будто отличают палец от задницы, как будто у них есть свои имена, кроме тех, что от отца достались.

— Долбаный Кальдер, — прорычал Тул, мотая головой.

— Долбаный Скейл, — прошипел Доу, плюнув на сырую землю.

— На всем севере нет пары сволочей хуже, — сказал Лихорадка. — А еще я узнал, что Бетод заключил сделку.

— Что за сделка? — спросил Тридуба.

Лихорадка повернулся и плюнул через плечо.

— С долбаными шанка, вот что за сделка.

Ищейка застыл. И все застыли. Это была недобрая весть.

— С плоскоголовыми? Как?

— Кто его знает! Может быть, его ведьма сумела с ними поговорить. Времена меняются быстро, и все это неправильно, все. Многие парни у нас очень недовольны. Это еще не говоря об ужасном.

— Ужасном? — Доу нахмурился. — Никогда не слышал.

— Слушайте, где вы прятались? Подо льдом?

Все переглянулись.

— Примерно так, — сказал Ищейка. — Примерно так.

Недорогой ценой

— К вам посетитель, сэр, — тихо проговорил Барнам, непонятно почему бледный как смерть.

— Я догадался, — отрезал Глокта. — Полагаю, это он и стучал в дверь.

Он опустил ложку в миску только что начатого супа и раздраженно облизал десны.

«Сегодня особенно отвратительный повод отказаться от ужина. Как мне не хватает стряпни Шикель, пусть она и пыталась убить меня».

— Ну что, кто там?

— Это… э…

Архилектор Сульт нырнул в низкий дверной проем, пригнувшись так, чтобы не потревожить безупречную белую шевелюру.

«Ага. Понятно».

Сульт хмуро оглядел тесную столовую, скривив губы, словно наступил в сточную канаву.

— Не вставайте, — бросил он Глокте.

«Я и не собирался».

Барнам сглотнул.

— Могу ли я предложить вашему преосвященству…

— Убирайся! — рявкнул Сульт, и старый слуга чуть не упал, спеша выполнить приказание. Архилектор проводил его презрительным взглядом.

«Доброе настроение нашей прошлой встречи вспоминается, как смутный сон».

— Проклятые крестьяне, — прошипел Сульт, садясь за узкий обеденный стол Глокты. — Еще один бунт неподалеку от Колона, и этот скотина Таннер снова в самой гуще событий. Непопулярные выселения обернулись кровавым восстанием. Лорд Финстер совершенно неправильно оценил настроения, в результате три его охранника убиты, а сам спрятался в поместье от разъяренной толпы, полудурок. Вломиться к нему они, к счастью, не могут, но удовлетворились тем, что сожгли половину деревни. — Сульт фыркнул. — Своей собственной деревни, черт побери! Вот что делает идиот, если его рассердить. Рушит, что под руку подвернется, пусть даже это его собственный дом! Открытый совет, разумеется, требует крови. Крестьянской крови — и много. Теперь придется инквизиции отправляться туда, разыскивать зачинщиков — или идиотов, которых можно выдать за главарей. Надо бы повесить самого болвана Финстера, но вряд ли это вариант.

Глокта откашлялся.

— Я немедленно собираюсь в Колон.

«Трепать крестьян. Вряд ли задание по мне, но…»

— Нет. Вы мне нужны для другого. Дагоска пала.

Глокта поднял брови. Впрочем, удивляться особенно нечему.

«Если вдуматься, то вряд ли это достаточное основание для того, чтобы такая фигура, как его преосвященство, втискивалась в мои узкие комнаты».

— Похоже, гурков впустили по предварительному сговору. Конечно, предательство, но в подобных случаях… вряд ли удивительное. Силы Союза вырезаны подчистую, но большинство наемников просто взяты в плен, а местных почти всех пощадили.

«Милосердные гурки, кто бы мог подумать? Чудеса все-таки случаются».

Сульт сердито взглянул на пятнышко пыли на безупречной перчатке.

— Я слышал, что, когда гурки ворвались в цитадель, генерал Виссбрук покончил с собой, чтобы не попасть в плен.

«Ничего себе. Не думал, что он сможет».

— Он приказал сжечь его тело, чтобы врагу на поругание ничего не осталось, и перерезал себе горло. Храбрец. Мужественное решение. Его будут чествовать в открытом совете завтра.