Прежде чем их повесят

– Как раз в ту пору шанка начали нападать чаще, чем обычно. Тогда мой отец послал меня на юг, за горы, искать помощи. Там я нашел Бетода, и он обещал мне помочь, если я стану драться за него. Я-то был только рад, дурень, но войны все продолжались и продолжались, без конца. И чего только я ни делал на этих войнах… точнее, мне говорили, что я это делал. – Логен тяжело вздохнул. – Я убивал друзей. Что я делал с врагами – вам стоило бы на это взглянуть. И главное, мне нравилось! Нравилось сидеть первым у костра, смотреть на людей и видеть их страх, когда никто не отваживался посмотреть мне в глаза. Однако дела мои шли все хуже и хуже. Наконец я вообще перестал понимать, кто я такой, и большую часть времени не знал, что я творю. Иногда я видел, что происходит, но все равно не мог ничего изменить. Никто не знал, кого я убью следующим. Они все были готовы наложить в штаны от страха, даже Бетод, а больше всех боялся я сам.

Какое-то время отряд сидел в гулкой тишине. Если сначала развалины здания казались им утешительным приютом после бесконечного мертвого и пустого пространства равнины, то сейчас это чувство исчезло. Пустые окна зияли, как раны. Дверные проемы разверзались, словно могилы. Молчание все длилось, пока его не прервал Длинноногий.

– И что же, просто в качестве предположения… считаешь ли ты вероятным, что, сам того не желая, можешь убить одного из нас?

– Тогда уж я убью всех, а не одного.

Байяз нахмурился.

– Прошу прощения, но меня это не вполне успокаивает, – проговорил он.

– Ты мог хотя бы упомянуть об этом раньше! – взвизгнул Длинноногий. – Такого рода вещи нужно рассказывать своим спутникам! Я не думаю, что…

– Оставь его, – бросила Ферро.

– Но должны же мы знать…

– Закрой свой рот, звездочет сраный! Ты и сам не подарок. – Она сердито уставилась на Длинноногого. – Кое-кто здесь болтает без умолку, но сразу затыкается, как только мы влипаем в неприятности. – Она перевела мрачный взгляд на Луфара. – А от другого гораздо меньше пользы, чем он думает. – Она пронзила гневным взглядом Байяза. – Еще кое-кто вечно что-то скрывает, а когда наступают трудные времена, засыпает, так что остальным приходится блуждать неизвестно где! Что ж, допустим, он убийца. Ну и что, мать вашу? Когда надо было убивать, вам это вполне подходило!

– Я просто хотел…

– Закрой рот, я сказала!

Длинноногий заморгал и повиновался.

Логен воззрился на Ферро через огонь. Вот уж от кого он никак не надеялся услышать доброго слова! Из всей компании она одна видела, как это с ним происходит. Она одна в точности знала, о чем он рассказал. И все же она встала на его защиту. Ферро заметила его взгляд, нахмурилась и снова спряталась в свой угол, но это уже ничего не меняло. Логен улыбнулся.

– Хорошо, а как насчет тебя? – Байяз тоже смотрел на Ферро, потирая пальцем губу, словно в задумчивости.

– Что насчет меня?

– Ты сказала, что не любишь, когда что-то скрывают. Каждый из нас рассказал о своих шрамах. Я утомил всех историями из своего прошлого, Девять Смертей взбудоражил нас рассказом о своем. – Маг провел пальцем по своему костистому лицу, исчерченному резкими тенями в свете костра. – А как ты получила свои шрамы?

Пауза.

– Готов поручиться – тому, кто это сделал, не поздоровилось! – со смехом произнес Луфар.

Длинноногий тихо захихикал.

– О, поистине! Осмелюсь предположить, что его ждала плачевная участь! Страшно подумать, как…

– Я сделала это сама, – произнесла Ферро.

Смеявшиеся поперхнулись и умолкли, улыбки погасли; все переваривали услышанное.

– Что? – переспросил Логен.

– Ты, розовый, оглох? Я сделала это сама.

– Но зачем?

– Ха! – выдохнула она, яростно глядя на него поверх костра. – Ты не знаешь, что значит быть вещью! Когда мне было двенадцать лет, меня продали человеку по имени Сусман. – Она плюнула на землю и прорычала что-то на своем языке. Логен подозревал, что это был совсем не комплимент. – У него был дом, где девушек обучали, а потом перепродавали с выгодой.

– Обучали чему? – спросил Луфар.

– А ты как думаешь, безмозглый? Трахаться.

– А-а, – растерянно отозвался он, сглотнул и снова опустил глаза в землю.

– Два года я провела там. Два года, пока не украла нож. Я тогда не знала, как убивать, поэтому постаралась навредить моему хозяину, чем могла. Я порезала себя, до кости. Когда они отняли у меня нож, я успела урезать свою цену на три четверти! – Она свирепо улыбнулась, глядя в огонь, словно вспоминала свой лучший день. – Слышали бы вы, как он вопил, этот подонок!

Логен не сводил с нее глаз. Длинноногий открыл рот. Даже первый из магов казался потрясенным.

– Ты изрезала сама себя?

– И что с того?

Снова молчание. Ветер задувал внутрь развалин, свистел в щелях между камнями, заставлял языки пламени метаться и плясать. Никто так и не придумал, что на это сказать.

Свирепый

Снег сыпался на землю, белые хлопья кружились в пустоте за краем обрыва, превращая зеленые сосны, черные камни, бурую реку внизу в серые призраки.