Прежде чем иволга пропоет

Не хочу в тюрьму. Не могу в тюрьму.

Мамочки, как жить-то хочется!

А еще есть Безымянная. «Умирающую женщину держали в сарае без медицинской помощи!» У меня подходящая биография, чтобы стать героиней таких статей, правда? Подружка маньяка, сообщница, его правая рука! Бонни и Клайд, вашу мать. Хотя больше похоже на Кэрилл Фьюгейт и Чарльза Старквезера. Кэрилл тоже твердила на суде, что он держал ее в заложниках, потому-то они и оставили за собой гору трупов, пока ехали через Небраску. Ей не поверили и правильно сделали – возможностей сбежать у нее было не меньше, чем у меня.

На месте журналистов я бы обязательно вспомнила эту парочку. Чем больше трупов упомянуто в статье, тем больше просмотров она соберет. И плевать, что половина из них за пятьдесят с лишним лет превратилась в прах.

Но ведь всего этого может не случиться, так? Достаточно сказать себе, что я понятия не имею, что задумал мой парень. Подсматривал за двумя мужиками? Ну, извращенец. За мужиками же, а не за детьми. Гомосексуализм в нашей стране не преследуется.

Разве можно делать выводы, основываясь на одной улыбке?

Я останусь здесь до конца нашего отпуска. Вместе с Кириллом мы навсегда уедем отсюда, а там смотри план «А».

Да мне вообще наплевать на сыщика! Живой он, мертвый – какая разница! Может, его и не убьют! Мне все привиделось, ясно?! Если бы на одной чаше весов была ваша свобода, а на другой – жизнь какого-то мутного придурка, вы бы тоже не сомневались.

И вообще – Русый же постоянно в компании Бурого! А уж от Бурого-то Кириллу не избавиться никакими способами, можете мне поверить: я провела рядом с бугаем две минуты, но мне и этого хватило. А огнестрельного оружия, чтобы без затей пустить ему пулю в лоб, у Кирилла нет.

Да он и не стал бы. Он, кажется, боится крови.

Спи спокойно, Дина Владимировна. Пытаться прикончить парня, когда рядом ошивается его приятель, – то же самое, что выйти с зубочисткой на разъяренного медведя.

Меня осенила новая мысль.

Может быть, это и к лучшему – если Кирилл нападет на сыщика? Его просто прибьют, и я наконец-то буду свободна. СВОБОДНА!

От восторга я дрыгнула ногой под одеялом. Темнота тотчас отреагировала.

– Ты не спишь?

Я затихла. С видимым трудом оторвала голову от подушки, протерла глаза.

– Сон дурацкий приснился…

– Ложись. Завтра будет хороший день.

Голос был неузнаваемый, он вытекал из тени, как черное масло, он пачкал меня, от него невозможно было отмыться.

– А ты не будешь спать? – мой собственный голос дрожал и провисал, как нить на ветру.

– Позже.

«Завтра будет хороший день», – повторила я про себя, закрываясь одеялом.

Почему-то перед глазами у меня встал Бурый. Как он бросает мяч Стеше и Егору. Как подсаживает их на дерево огромными лапищами, страхует внизу, не отходя ни на шаг, хотя дети снуют по веткам не хуже бельчат, да и высота небольшая.

Я наблюдала за ними исподтишка, когда они затащили его в свои игры. Не из ревности – из беспокойства. Вдруг он обидит моих малявок! Но мне хватило десяти минут, чтобы успокоиться; если с кем-то из лагеря они и были в безопасности, то это с Бурым. Не знаю, есть ли у него свои дети, но если есть…

Я бы им позавидовала.

Мой воображаемый отец, до которого я пыталась доехать в чужих вонючих машинах, ни капли не походил на него. Ничего общего!

Закрыть глаза. Спать, ни о чем не думать.

Наверное, я с самого начала знала, что все это бесполезно. Как ребенок, который убеждает родителей, что ему ни в коем случае нельзя быть в детском саду, – там нянечка оручая, запеканка противная и не пускают на горку, – а у самого уже скрипит снег под сапогами, и папа тянет за руку в варежке.

Мои тщательно продуманные доводы, объяснения… Как говаривала одна моя знакомая из тех, что появились за последние три года: «Оправдания – как дырка в заднице: у каждого имеется».

Но от дырки-то есть прок.

А от оправданий…

Ясногородский был прав: я могу все изменить. Вот же поганая мысль! Пресловутая бесценная возможность выбора – да гори она в аду! Из-за нее я сама захлопываю за собой дверь клетки.

Дождаться, когда Кирилл уснет. Добежать до их коттеджа. Рассказать, что он задумал.

А мутный придурок даже не поймет, что он обязан мне по гроб жизни.

Вернувшись из похода, Кирилл пересказал детскую сказочку, которую втюхал им Чухрай под видом старой легенды. Я и сама могу придумывать такие пачками. Но чем-то она ему ужасно понравилась. Он сиял, как золотой зуб в пасти рыночной торговки.

Сказочка-то мне и вспомнилась. Ее как будто специально для меня рассказали. Это же я – иволга! И должна проорать драной кошкой: не для того, чтобы вызывать грозу, а чтобы ее предотвратить.

Ну, Дина Владимировна, готовьтесь драть глотку изо всех сил.

Как только я приняла решение – вернее, осознала, что оно давно принято, – мне стало легче. Больше не нужно было ни о чем заботиться. Предупредить их – и на этом все закончится.

Вот только одна проблема. Кирилл все сидел в углу, как приклеенный. Что он там, заснул?! Я пошевелилась, и фигура – я не была уверена, что это все еще мой парень, – вскинула голову.

Черта с два!