Прежде чем иволга пропоет

Наступило молчание. «Понятно, почему от детей удрал – боялся, что проговорятся Чухраю, а тот обо всем догадается, – думал Сергей. – А потом тревожился о своем инструменте. Рано или поздно дети бы на него наткнулись, а там – смотри пункт первый: проговорились бы лодочнику».

Он покосился на менеджера. Вдвойне глупо было бы проткнуть себя колышком в погоне за этим безобидным, в общем-то, парнем.

– С чего ты вообще взял, что в этой деревне есть клад?

Тимур вскинул на него огромные темные глаза.

– Здесь же река! – Он почему-то перешел на взволнованный шепот. – Она обмелела, заросла, но раньше-то была широкая, по ней охотники сплавлялись! Понимаете, что это значит? Они могли спрятать добычу на берегу. Может, один из них даже жил в той деревне! Шкуры продал, а золотые монеты закопал. Здесь, в Карелии, тридцать кладов нашли, тридцать! Это только официально зарегистрированных!

– Так их с девятнадцатого века считают, – возразил Илюшин. – За два с половиной столетия тридцать кладов – не так уж много.

– Село большое, – не мог успокоиться Тимур. – Зажиточных крестьян в нем было полно. На них то и дело разбойники нападали, вот они и закапывали в землю свое добро. Вокруг люди коробки с деньгами находят!

– А голубые блюдечки с каемочкой они не находят? – поинтересовался Бабкин. Он все-таки еще был зол на парня.

– Это под Суоярви было, в две тысячи шестом, – обиделся тот. – Можете погуглить. Сотня серебряных монет в коробке! Это вам не кот начхал.

– Настя Рыжкова где? – спросил Илюшин, не меняя тона.

Тимур перевел на него взгляд, озадаченно сдвинул темные брови. Его реакция сказала Илюшину все, что он хотел знать. Парень даже не сразу сообразил, о ком речь.

Он подал Сергею знак одними глазами, и они вышли, оставив растерянного Тимура гадать о своей дальнейшей судьбе.

Бабкин сунул руку в карман за сигаретами, но вспомнил, что бросил месяц назад. В Карелии ему захотелось курить всего дважды, причем первый раз – после знакомства с Егором и Стешей.

– Славный юноша, – сказал Илюшин, щурясь на солнце. – Я от него новое слово узнал.

– Куда тебе столько? Забудь сейчас же.

– Не могу. Когда у тебя родится сын, назовите его Тулеем. Уменьшительное – Тулейка…

– Какой еще сын!

– Между прочим, – сказал Илюшин, – из тебя получился бы отличный отец.

Бабкин захохотал так, что одинокая утка в кустах ошалело крякнула и побежала пешком по воде, забыв про крылья.

– Хорошая шутка. – Он вытер выступившие от смеха слезы. – Ладно, что будем делать с этим незадачливым кладоискателем?

– Ничего. У нас с тобой есть дело посерьезнее.

Вернувшись, Илюшин снова взялся за свои карты. Сергей хотел расписать план действий на завтрашний день, но его начало неудержимо клонить в сон. Какой невинной оказалась развязка истории с дотом… И как по-дурацки могло обернуться из-за детей с их безумными идеями…

Он опять задремал, сидя в кресле. Проснулся оттого, что карандаш покатился по полу.

Илюшин поднялся.

– Я дойду до Валентины Юхимовны…

– Зачем? – Бабкин потер глаза.

Макар замялся.

– Спрошу, нет ли у нее таблеток.

Сон мигом слетел с Сергея. Он насторожился, точно пес при доме кладбищенского сторожа, разобравший в ночи незнакомые шаги там, где живые не ходят.

– Каких еще таблеток? – И в ответ на уклончивый жест Макара рявкнул: – Мне что, все из тебя нужно клещами вытягивать?

– От давления! Голова раскалывается.

Бабкин встал и внимательно оглядел напарника с ног до макушки.

Илюшин не употреблял таблеток. Он даже не знал, чем лечатся обычные люди. Повторяя любимую шутку о происхождении Илюшина от демонов Нижнего мира или другой нечистой силы, Сергей, некоторым образом, основывался и на этом наблюдении. Кроме того, Макар на его памяти никогда ни на что не жаловался – из чего Бабкин с присущей мужчинам четкой логикой заключал, что у него никогда ничего и не болело.

В Беловодье Илюшина пытались убить. Сергей в жизни не видел, чтобы кто-то так быстро встал на ноги после ножевого ранения.

И теперь этот человек собирается просить у поварихи средство от давления!

Он с трудом удержался, чтобы не положить ладонь Макару на лоб, как это всегда делала Маша, проверяя температуру.

Вывод напрашивался один: Илюшин помирает.

Бабкин выдвинул ящик стола, звякнул ключами от машины.

– Я тебя в больницу отвезу, – отрывисто сказал он. – Паспорт возьми. И что там еще может потребоваться… Полис, деньги.

За его спиной насмешливо фыркнули. Сергей обернулся – на физиономии Макара было написано нескрываемое ехидство.

«Кожа розовая, глаза блестят… Нет, не помирает».

Он почувствовал себя одураченным.

– Одна нога здесь, другая там, – пообещал Илюшин, снимая с вешалки куртку. Напоследок не удержался, съязвил: – Попросить для тебя успокоительного?

– Иди ты… Симулянт!

Он все-таки провожал Илюшина взглядом, выйдя из коттеджа, пока не убедился, что тот добрался до базы.