Прежде чем сдохнуть

Согласно моему новому расписанию пришла пора отходить ко сну. Уже засыпая, я слышала, как жаловался на недокорм мой мобильник и настойчиво просил подзарядить его батарейку.

— Обойдешься! – буркнула ему я и сладко уснула.

Проснулась я, как и планировала, в сумерках. Энергичная и свеженькая. Посидела у костра, перекусила жареным на огне хлебом со свежим огурцом. Потушила огонь и устроилась в чреве машинки. Бодрствовать оставалось еще около пяти часов. Радио довольно быстро наскучило, я вытащила из бардачка любимый девайс – ручку с подсветкой и блокнот. И начала писать эту самую книгу. Писалось на удивление легко, история так и лилась сама на бумагу, я уже даже представляла, как стану перебивать этот текст в компьютер, а потом взорву им мозг всем обитателям нашего пансиона. Но стоило мне только подумать о пансионе и о том, как он встретит мой текст, как в руке произошел паралич. Я не могла больше написать ни строчки.

Тогда я хлебнула водки и запретила себе думать о пансионе, о сыне, вообще о ком‑либо думать. Стоило уезжать так далеко, чтобы и теперь, когда все эти люди за сотни километров от меня, они продолжали держать меня за руку? Да пошли они со своими оценками! В конце концов, этот текст – единственное, что не дает мне уснуть в страшном ночном лесу, развлекает меня, будоражит и веселит больше, чем любые шутки ди–джеев!

Это то, что спасает меня от сумасшествия и истерики.

Я достаточно быстро вошла в этот странный ритм жизни. И даже перестала считать дни. Оказалось, что я довольно экономна, и остававшихся в наличии денежных запасов мне вполне хватало на то, чтобы ежедневно покупать себе полкило огурцов и полбуханки хлеба. Еще я собирала уже отходившую землянику. Собственно, большего мне и не требовалось. Я не прожорлива.

Огорчилась я где‑то через неделю, когда, как всегда, ближе к вечеру проснулась, поужинала у костра и собралась занырнуть с блокнотом в салон автомобиля. Вдруг обнаружилось, что машина больше не хочет убаюкивать меня легкими мелодиями – у нее сел аккумулятор. Да и моя волшебная ручка с подсветкой тоже перестала освещать мне литературный путь своим волшебным сиянием. В ней тоже сдохла батарейка. Энергия приборов иссякла, но не закончился мой внутренний пожар.

Эту ночь я не могла писать. Просто сидела в машине, всматривалась в темноту за окном и вслушивалась в захлебывающиеся любовные признания соловьев. Я разговаривала сама с собой.

— Почему же, Сонечка, ты так хотела всю жизнь написать роман и смогла это сделать только здесь и сейчас, когда рядом нет ни одного читателя?

— Потому что я ссыкло. Я очковала и хотела понравиться каждому. И боялась, что обнаружится хоть один человек, которому я не понравлюсь. И боялась, что не смогу пережить этого. А теперь, когда никого нет, кто погладит, нет и никого, кто плюнет в меня.

— Теперьто ты видишь, что писать – это совсем–совсем не страшно. Если ты не ставишь своей задачей понравиться каждому. Даже величайшие из книг – Библия, «Дао дэ цзин» и «Гарри Поттер» нравятся далеко не всем. Как же ты могла так много воображать о себе и претендовать на то, что не удалось самым успешным?

— Да у меня и в мыслях не было претендовать. Я просто боялась. Когда ты боишься, ты далек от мании величия. Это скорее комплекс неполноценности.

— А зачем тебе так надо было понравиться каждому и чтобы тебя все любили?

— Мне просто очень хотелось понравиться своей маме. Чтобы она больше не думала, что зазря просрала свою молодость, родив меня. И больше всего я боялась разочаровать ее. И я понимала, что никто и никогда не будет так критически ко мне настроен, как она…

— Твоей мамы нет в живых уже пять лет.

— И теперь мне жалко, что ее нет и что она уже никогда не сможет прочитать мой роман.

Таким внутренним диалогом я развлекалась до утра, а потом, как всегда, уснула.

Пробудившись и совершив утренние ритуалы, я открыла руководство по эксплуатации машины и с грехом пополам извлекла на свет божий аккумулятор. Зараза оказался тяжелым. С трудом я поволокла его к деревне, чтобы бросить вызов местным мужикам и сподвигнуть их зарядить его.

Я сразу заметила, что селяне косятся на меня как‑то странно.

Но ничего противоестественного они не говорили, а, наоборот, довольно шустро решили мою техническую проблему. Один из мужиков даже помог дотащить тяжелейший агрегат к моей спрятанной в лесу машине. Мы душевно попрощались, причём я ловко проигнорировала его намеки на щедрые чаевые.

Как всегда, близилось к пяти вечера, когда я укладывалась на дневной сон. Стоило мне только устроить голову на подушечке, как в стекло постучали. От неожиданности я прикусила язык.

Резко села, так что зашумело в ушах. В окно на меня пялился человек в милицейской форме. Перед глазами он держал какую‑то фотографию и внимательно сличал меня с ней. Все разъяснилось быстро.