Президентский марафон

Пока валялся с пневмонией, все время думал про это: скорее, скорее надо, чтобы пришел во власть второй эшелон политиков. Если сейчас не выпустить на политическую арену других людей, потом будет поздно.

Грех не в том, что в стране идут реформы. Грех в том, что идут они слишком медленно!

... 24 февраля, в первый раз после болезни, встретился с Черномырдиным в Кремле.

Я тогда произнес всего лишь несколько фраз: социальную сферу считаю кризисной, невыплаты зарплат - это застарелая болезнь правительства. И по ответу (хотя внешне все необходимые слова были сказаны, все обещания, какие надо, даны) почувствовал, как Черномырдин устал. От постоянного напряжения, от неразрешимости накопившихся проблем.

Мы с ним долгие годы шли рядом, психологически очень привыкли друг к другу.

Черномырдин никогда не высовывался, не стремился играть свою игру. В этом была его сила. За моей спиной все эти годы стоял исключительно порядочный, добросовестный и преданный человек.

Черномырдин старался дистанцироваться от закулисных кремлевских игр. Занимался только экономикой, но если было надо - и в 93-м, и в начале чеченской войны, и во время событий в Буденновске, - решительно поддерживал меня. Наверное, когда-то раньше, на каком-то этапе, я не дал ему раскрыться как самостоятельному политику. Наверное, не дал... Но жалеть об этом сейчас было уже поздно. Со своей по-русски крупной фигурой, добродушной ослепительной улыбкой, мужицким юмором и смекалкой Черномырдин успел за эти годы примелькаться, врасти корнями в политический ландшафт. Это был незаменимый премьер... эпохи политических кризисов. Но мне казалось, что после выборов 96-го наступала новая эпоха. Эпоха строительства.

Очень хотелось помочь Черномырдину сделать наконец такое правительство, которое добьется подъема в экономике. Кончилась чеченская война, отнимавшая много сил, кончились выборы, одни и другие. Необходим был прорыв, страна устала от ожидания, от неопределенности, от отсутствия серьезных попыток изменить ситуацию к лучшему.

Упрекать Черномырдина персонально в том, что экономика буксует, я не мог. Но и не видеть того, что происходит в стране, тоже не мог.

Все прежние производственные ресурсы - неэффективная промышленность, коллективное сельское хозяйство - категорически не вписывались в новую жизнь. Черномырдин опирался в основном на так называемый директорский корпус, не видя и не понимая того, что только новые менеджеры, с новым мышлением, могли вытянуть из болота нашу экономику. В результате образовался замкнутый круг: российские инвесторы не хотели вкладывать деньги в обветшавшее производство. Это, в свою очередь, резко суживало возможности развития экономики, в том числе и банковскую деятельность. И реальные рыночные отношения сосредоточились на очень узком экономическом пространстве.

Тем не менее благодаря внутренним и внешним займам, торговле сырьем и металлом, благодаря громадному внутреннему потребительскому рынку и внезапно появившемуся классу торговцев, мелких, средних, крупных, которые создавали рабочие места, страна достигла так называемой стабилизации. Но в нашем случае стабилизация - не стабильность.

Стабилизация - это фиксированный кризис.

Правительство Черномырдина, созданное сразу после июльских выборов 96-го, работало более полугода. Но, к сожалению, профессиональные, исполнительные люди, подобранные Виктором Степановичем на ключевые посты, смотрели порой совершенно в разные стороны.

... Это было правительство смелых проектов, благих пожеланий, хороших намерений. Но трудно было назвать его командой единомышленников, связанных единой концепцией, общим планом реформ. По советским стандартам - добротное, мыслящее, вполне интеллигентное правительство. Но в сегодняшнюю экономику, требующую серьезных преобразований, оно вписаться так и не смогло.

Рос снежный ком долговых обязательств, дефицит бюджета, тотальная задолженность всех и всем. При этом государство не могло выкупить продукцию даже у оборонных предприятий, рабочие оставались без зарплаты, местные бюджеты - без необходимых отчислений для врачей и учителей, для медицины и помощи старикам.

Честно говоря, не оправдала себя и идея привлечь в правительство представителей банковских кругов. Владимир Потанин, занявший летом 1996 года пост первого вице-премьера по экономике, должен был регулировать отношения между бизнесом и государством, устанавливать давно ожидаемые "длинные правила игры", то есть правила на долгую перспективу. Это был первый человек из большого бизнеса, который перешел на государственную работу. Такого прецедента еще не существовало, а вот сейчас этой практикой уже никого не удивишь, все уже забыли, как тяжело было первому. Никто не знал, как совместить на одном рабочем столе, в одной голове и задачи государственного управления, и интересы огромных частных предприятий, которые тоже были вписаны в государственную экономику тысячью нитей, тысячью взаимосвязей.