Презирая дымы и грозы

А муж ее был чужой косточкой в их среде. Его вырастила несчастная женщина, битая мать, живущая в синяках и в утеснениях, в унижениях и в позоре — и он считал это нормой. Он другого порядка вещей не понимал и не принимал. Женщина, которую любит муж, которая смела руководить семьей и детьми, — такая женщина казалась ему неестественной и была ему ненавистна. Эти настроения, которыми Борис Павлович заражался возле тещи и тестя, просто струились из него и поражали вокруг все живое. От них пропадали цветы в доме, никли люди, притихали животные. В ее муже, понимала теперь Прасковья Яковлевна, сидел демон, ненавидящий согласие, созидание, любовь и взаимопомощь.

Проходя с дочкой круг женских историй, она открыла свою страшную вину перед родителями, обнаружила, настолько жестоко отравила им последние годы жизни. А братьев, которых заставила терпеть своего мужа, избивающего ее, возводящего на нее поклепы, она до сих пор утесняет. Легко ли им видеть, как плохо она живет и как недопустимо с нею обращается муж, если в их глазах она всегда была идеалом человека, безупречной дочерью, любящей сестрой, примером порядочной девушки?

Прасковья Яковлевна тихо оплакивала свои проступки, грехи не прощаемые, понимая, что не имеет права порицать дочь. Александре просто надо помочь, как и ей родители молча помогали. Дочь со временем очистится от своей скверны. Ну, а если нет... то сама выбрала судьбу.

Глупое ее дитя, вырвавшееся в люди, стало легкой добычей пошлого гулены. Господи, да ведь читала же она «Бесприданницу» в школе, как и дочь ее читала. Ведь после этого они обе должны были помнить, чем кончаются такие страсти, или нет?!

Должны были. Но не помнили, не извлекли урока.

Никто не любит девушек только за внешность или только за ум — просто так, без основательного повода, как самонадеянно думают они. Мужчины ищут в жены основательных девчат, надежных, с характером, чтобы умели постоять за себя и не уступать искателям приключений.

Аналогичные переоценки своего прошлого сделал и Борис Павлович.

Когда над ним развеялись тучи и он увидел, что без него случилось с семьей, он пришел в ужас: его маленькая, хрупкая жена работала в невыносимых условиях, где не каждый мужик сдюжил бы, а дочь, не успев света увидеть, растоптала свою молодость. И его орден потерян, его дорогая награда... В результате своих легкомысленных вечерних развлечений по пивным забегаловкам, казавшихся ему такими невинными, такими простительными, он безжалостно обошелся с женой, проморгал дочь и потерял правительственную награду, которая обеспечивала бы ему вечное материальное благополучие. Наказания, упавшие на семью, явно превышали его прегрешения... ибо грешил он, а страдала вся семья.

Слава Богу, он ни в чем не винил Прасковью Яковлевну, чего она ждала и чего больше всего боялась. Тут ее муж оказался на высоте. Видя, как она мучается и каторжно надсаживается на работе, он заметался в поисках выхода, пытаясь спасти хоть что-нибудь из разбившихся надежд на лучшую жизнь.

Ах, как хорошо видны были ему со стороны эгоизм человека, недальновидность, стремление к «цветущей жизни», неумение отвечать за свои поступки — дочь росла точной его копией. Куда-то спешила, никого не жалея, ни с кем не считаясь. Нет смысла ругать ее или упрекать. Надо просто быть рядом, со временем она сама поймет свои недостатки и научится справляться с ними.

Глядя на Александру, он многое в себе понял. Как в свое время он не выбрался бы из симферопольских сетей без Прасковьи Яковлевны, так теперь его дочери не выбраться из омута ее дикого замужества без них, без родителей.

Пусть все идет своим чередом, решил он — река всегда очищается сама. Так будет и с Александрой. И они с женой, перекипев страстями, перетлев душой и расчистив перед Александрой дорогу в спокойное будущее, принялись ждать внуков.

Девочка родилась 13 марта 1960 года. И стала им наградой за все страдания — здоровенькая, спокойная и удивительно смышленая. Александра назвала ее Светланой.

После всех стрессов, пережитых молодой матерью, как и полагается, ее молоко оказалось непригодным для вскармливания ребенка, и Светлана росла на молоке домашней коровки бабушки Арины — жены Семена Алексеевича, родного дяди Прасковьи Яковлевны.

Их семью еще месяца два беспокоили визиты изгнанного вон избранника Александры, а потом она — забыв, как страшный сон, учебу в училище и добытый там диплом, — вышла на работу в школу, и все наладилось.

Светлана осталась у Прасковьи Яковлевны и Бориса Павловича. Когда Прасковья Яковлевна отмечала свое 40-летие, ее внучке было ровно 7 месяцев. Она уже вовсю издавала членораздельные звуки, стояла в манеже и смотрела на всех очень понимающими глазами.

Через два года Прасковья Яковлевна и Борис Павлович выстроили новый дом и перебрались в него. Они купили своей внучке маленький стол и детское креслице, и теперь она наравне со всеми имела свое место для занятий. Вскорости Прасковья Яковлевна ушла из пекарни, перешла сначала на работу в сельмаг, а потом в культмаг. С тех пор ей стало легче жить.