Презрение Лорда

Зачарованный ее голосом и все еще находясь во власти головокружения, Кавинант вдруг на мгновение увидел Страну такой, какой она, должно быть, была после Ритуала Осквернения, проведенного Кевином. За блеском ослепительного утра он увидел расколотые огнем скалы, выжженную почву, протухшую воду, сочащуюся из отвратительных болот в русло реки. И над всем этим густой мрак безмолвия: ни птиц, ни насекомых, ни животных, ни людей — ничего живого, что могло бы шевельнуть листком, прожужжать, пролаять или погрозить пальцем в ответ на все эти разрушения. Потом глаза залило потом, заволокло, словно слезами. Кавинант отогнал от себя видение и снова сел, прислонившись спиной к стене.

— Нет, — пробормотал он, обращаясь к Лене, — ты не так поняла. Я свое уже отсмеялся давным-давно.

Теперь, казалось, он видел способ идти вперед, бежать от темного безумия, парившего над ним. В этом кратком видении он нашел тропинку своего сна. И без всякого перехода, чтобы избавиться от необходимости задавать конкретные вопросы или отвечать на них, он сказал:

— Мне надо попасть в Совет Лордов.

По лицу девушки Кавинант видел, что она хочет спросить, зачем это ему. Но, казалось, она чувствовала, что не вправе задавать ему подобные вопросы. Упоминание о Совете только еще более возвысило его в ее глазах. Она двинулась к лестнице.

— Мы должны зайти в Подкаменье. А там придумать способ переправить вас в Ревлстон.

По ее виду можно было определить, что ей хочется отправиться вместе с ним.

Но мысль о лестнице пугала его. Как он сможет выдержать такой спуск? Ведь даже просто выглянуть из-за парапета оказалось достаточно, чтобы у него закружилась голова. Когда Лена повторила: «Пошли», он покачал головой. Бесстрашием он похвастаться не мог. Тем не менее он как-то должен был сохранить активность.

— Много лет прошло со времен Запустения?

— Я не знаю, — печально ответила она. — Но люди южных равнин пришли обратно через горы из бесплодных пустырей двадцать поколений назад. И говорят, что сам Высокий Лорд Кевин предупредил их; они бежали и жили изгнанниками в пустыне, добывая себе пищу зубами и ногтями и руководствуясь учением Радхамаэрль в течение пятисот лет. Это последнее, чего мы не забыли. По достижении пятнадцати лет каждый из нас приносит Клятву Мира, и мы живем ради жизни и красоты Страны.

Он почти не слушал ее, поскольку его не особенно интересовало то, что она говорила. Но звук ее голоса нужен был ему, чтобы найти в себе силы. Не без усилий удалось ему сформулировать еще один вопрос, который можно было задать. Глубоко дыша, он сказал:

— Что ты делала в горах? Почему ты забралась так высоко, что смогла даже увидеть меня здесь?

— Я искала камни, — ответила девушка. — Я учусь искусству зуру-па-мерль. Ты знаешь, что это такое?

— Нет, — произнес Кавинант между двумя вздохами.

— Расскажи.

— Это ремесло, которому я учусь у Эйсекс, сестры моей матери, а она научилась этому у Тамала, лучшего ремесленника в нашем Подкаменье. Он тоже учился некоторое время в Лосраате. Но зуру-па-мерль — это искусство изготовлять изображения из камней, соединяя их между собой, не изменяя их формы. Я бродила по горам и искала образцы крупных камней и гальки. Когда я нахожу форму, которая мне понятна, я несу ее домой и подбираю для нее место, балансируя и комплектуя с другими формами, пока не получается новая форма.

Иногда, набравшись смелости, я делаю неровный камень гладким, чтобы все сооружение было устойчивым. При этом я восстанавливаю разрушенные секреты земли и дарю людям красоту.

Кавинант слабым голосом пробормотал:

— Это, должно быть, трудно — придумать форму и потом найти камень, соответствующий ей.

— Это не совсем так. Я смотрю на камень и ищу в нем форму, которая уже ему дана. Я не прошу землю дать мне лошадь. Искусство заключается в умении увидеть то, что земля предлагает по своему собственному выбору. Возможно, это будет лошадь.

— Мне бы хотелось посмотреть на твои работы. — Кавинант не придавал особого значения тому, что говорил. Лестница манила его, как соблазнительный лик забвения, в котором прокаженные отказывались от соблюдения мер самозащиты и теряли руки и ноги, теряли жизни.

Но он спал. Лучший способ вынести неприятный сон — это плыть по его течению, пока он сам не закончится. Томас должен был спуститься вниз, чтобы выжить. Эта необходимость превысила все остальные соображения.

Резко, конвульсивно двигаясь, Кавинант поднялся на ноги. Встав в самом центре круга, он перестал обращать внимание на гору и небо, на глубокую пропасть внизу и тщательно осмотрел себя. Трепеща, он проверил те нервы, которые были еще живы, посмотрел, нет ли на одежде клочьев или прорех, и тщательно проконтролировал свои немые руки. Он должен был преодолеть этот спуск.

Кавинант был в состоянии перенести его, поскольку это был сон. Он не может погибнуть, сорвавшись вниз, и поскольку он не мог уже выносить всю эту тьму, хлопающую крыльями прямо возле уха.

— Послушай-ка, — сухо сказал он, обращаясь к Лене.