Презумпция лжи

Вывод из всего сказанного получается такой: единственное, что не указала Берберова — это официальное, точное название британской спецслужбы, в которой во время войны служила Мура, и ещё то, что Брюс Локкарт был не просто сотрудником, а начальником этой службы. Всё остальное у Берберовой в тексте названо и даже довольно тщательно «разжёвано». С той лишь особенностью, что сначала она действительно всё разложила по полочкам, но потом, дойдя до рассказа о службе Муры в «Свободной Франции», свои же разъяснения словно напрочь позабыла и опять вместо них навесила на своих героев какие-то нелепые в своей вопиющей безграмотности ярлыки. Из-за чего у неё и получился эдакий anecdote про кичевого «главного начальника» с его «оком Форин офиса», состоявшим на «полусекретной службе» в «кабинете Локкарта».

Естественным образом опять напрашивается всё тот же вопрос: Зачем Берберова это сделала?

Возможный, даже вполне очевидный ответ: безграмотные ярлыки (милый дамский лепет) служили эффективным прикрытием, благодаря которому никто Нину Берберову ни в каком «беззаконии» обвинить не мог. Ведь в её годы в Великобритании нельзя было открытым текстом заявлять, что Мура являлась сотрудника Political Warfare Executive? Нельзя. В те годы в Великобритании такой спецслужбы времён Второй мировой войны официально ещё не существовало. Вот Берберова и написала, пусть предельно абстрактно и несколько феерично, но зато вполне законопослушно, что Мура «полусекретно служила 'оком'».

Но всё-таки вряд ли только этим всё объясняется.

НИНА Берберова ещё в 1980 г. написала, что, к великому сожалению, уже не осталось людей, знавших Муру и её деятельность в 1930-1940-х гг. не понаслышке и не по Муриным же фантазийным рассказам, а по собственному опыту («люди, ее современники… постепенно исчезали один за другим»), Берберова таким образом как бы заранее настроила своего читателя на мысль, что именно по этой причине рассказ о Муре возможен, как вот и у неё самой получилось, лишь очень схематичный, а главная его линия местами только намечается редким пунктиром — расспросить-то о подробностях, вроде бы, уже некого.

Потому и настораживает, что, в полном несогласии с нарисованной у Берберовой грустной картиной, сегодня из воспоминаний ветеранов стало хорошо известно много такого, что, по версии Берберовой, ещё в 1970-х гт. должно было навсегда «исчезнуть» вместе со свидетелями.

Вот пример.

Мнение, высказанное Ниной Берберовой о работе Муры в «Свободной Франции»:

Мура, хоть и говорила по-французски хорошо, не могла ни сама писать, ни править…

Ещё мнение по тому же поводу, высказанное тоже в мемуарной повести, но написанной через двадцать лет после «Железной женщины»:

(Мура)…по-французски говорила плохо, но зато обладала завидным чутьём на хороший письменный язык, и уж журналистский-то стиль она прекрасно чувствовала, а потому очень умело правила тексты. Мои, например, статьи баронесса безжалостно кромсала вдоль и поперёк, вносила в них уйму правки, и они всегда от этого только выигрывали…

Два прямо противоположных мнения Причём положительную оценку Муриных профессиональных качеств дал коренной француз, к тому же вполне компетентный именно в обсуждаемой области (он со временем стал знаменитым автором нескольких популярных во Франции книг). А главное — он, как того и хотелось бы Нине Берберовой, живой свидетель, поскольку на протяжении трёх последних лет войны был с сотрудниками редакции «Свободной Франции» лично и хорошо знаком, дружил с ними. Речь — о генерале Пьере Галлуа (Pierre Marie Gallois; 1911–2010), знаменитом военном теоретике и соавторе французской ядерной доктрины, одном из тех немногих писателей-полемистов, кого французы причисляют к «плеяде великих стратегических мыслителей Франции второй половины XX века». Начиная с 1943 г., Пьер Галлуа, тогда ещё в чине капитана, служил штурманом в одном из двух французских эскадронов дальних бомбардировщиков в составе ВВС Великобритании. Его часть базировалась на севере Англии, в Элвингтоне, возле Йорка, и он нередко написанные в перерывах между боевыми вылетами статьи прямо оттуда и надиктовывал Муре по телефону В 1999 г. вышла его книга воспоминаний Le sablier du siecle: temoignages («Песочные часы века. Свидетельства»), в которой он «Свободной Франции» и сотрудникам её лондонской редакции посвятил большую отдельную главу.