Презумпция лжи

Кроме того, в 1970-х гг. ни один специалист и тем более летописец европейской высокой политики и её новейшей истории генерала Пьера Галлуа не знать просто не мог. Он и сам-то по себе был уже давно известен благодаря своим книгам (писать он начал и стал популярным сразу после войны), да ещё к тому же являлся близким соратником Мари-Франс Гаро и Пьера Жюйе, двух самых влиятельных деятелей в мире французской реальной политики 1970-х гг.[141] То есть в те годы (и даже гораздо позже, вплоть до 2000-х) один из столь ценных свидетелей, друг и близкий соратник Муры в «Свободной Франции» Пьер Галлуа, вопреки утверждениям Нины Берберовой, никуда не «исчез»; наоборот, пребывал в добром здравии и был вовсю активен и всем хорошо известен на французском общественном и литературном поприще. Был к тому же с готовностью доступен для бесед о былом со всеми интересовавшимися летописцами, о чём наглядно свидетельствуют многочисленные и подробные интервью, которые он год за годом и практически до самой смерти охотно давал журналистам и историкам.

В таком случае неизбежно и сразу возникает теперь уже совсем неудобный для Нины Берберовой вопрос: на основании чего она составила своё, судя по всему, явно ошибочное мнение? Следующий, даже ещё более неудобный вопрос: как могла Нина Берберова, если судить по её же словам, не знать, что во Франции жив-здоров ставший после войны весьма знаменитым близкий соратник Муры, один из постоянных авторов «Свободной Франции», подпись которого к тому же в последний год войны даже стояла под редакционными статьями? Должна же она была раздобыть и хотя бы пролистать подшивку журнала, над изданием которого героиня её романа трудилась целых шесть лет? Должна была поинтересоваться, с кем именно Мура все эти годы работала и, наверное, дружила (как оно обычно в редакциях бывает)?

Отвечать на эти вопросы сложно. Тем более, что о личных мотивациях Нины Берберовой мы, естественно, уже больше никогда ничего нового наверняка не узнаем.

НИНА Берберова в ту пору написала (курсив мой):

(Начиная с середины 1960-х гг.), 10 лет я ждала — не будет ли что-нибудь сказано о ней (о Муре. — А.Б.)…

Это при том, что именно тогда, в середине 1960-х гг. отставной генерал Пьер Галлуа жил в пригороде Парижа Нёйи не просто в одном доме, а в соседних квартирах с Андре Лабартом и его семьёй, а неподалёку от них в том же квартале жили и ещё два его соратника, бывшие ведущие сотрудники редакции «Свободной Франции» — штатный военный обозреватель журнала Станислас Шиманчик по прозвищу «Старо» и его спутница в Лондоне, «женщина его жизни» и одновременно корреспондент и редактор журнала Марта Лекутр.

^{____________________}

Stanislas Szymanczyk, «Stacho», и Martha Lecoutre. Станислас Шиманчик умер в 1967 г.; Марта Лекутр пережила его на несколько лет. Оба похоронены рядом на кладбище Нёйи.

Французские военные историки считают С. Шиманчика — поляка, не умевшего даже как следует писать по-французски — одним из своих лучших аналитиков времён Второй мировой войны и объясняют выдающийся успех журнала «Свободная Франция» в значительной степени именно ее подробными ежемесячными обзорами текущего положения на фронтах.

Свои статьи С. Шиманчик писал на немецком, поскольку владел им намного лучше, чем французским или английским. Потом их переводили на французский его секретарь, молодая немецкая адвокатесса Е. Gomperzt (со временем принявшая британское подданство и сменившая фамилию и имя на Evi Underhill), свободно владевший немецким Рэйме(?) Арон, а ближе к концу войны Пьер Галлуа и ещё иногда Мура с Mapтой общими усилиями.

^{___________________}