Презумпция лжи

ЭНТОНИ Блант, Гай Бёрджесс, многие другие в их новом поколении будущей британской властной элиты в Оксбридже как раз и были, судя по всему, завербованы ещё старыми агентами Коминтерна и именно на роль будущих комиссаров для управления британским сектором Соединённых Советских Штатов Европы.

То, что они согласились стать агентами Коминтерна, и Блант, и Бёрджесс, и многие другие мало скрывали даже в середине 1930-х гг. В 1939–1940 гг. они в этом признавались уже вполне официально (на собеседованиях с контрразведчиками) при поступлении на работу в британские спецслужбы. Наконец, после войны они факт вербовки в агентуру Коминтерна неоднократно признавали даже в своих опубликованных интервью и мемуарах.

Контрразведчики, в свою очередь, их всех тогда, на рубеже 1940-х гг., окрестили «бывшими коммунистами» (ex-Communists; что совершенно точно отражало их тогдашний статус «замороженной агентуры») и против их трудоустройства в разведслужбах и даже у самих себя под боком отнюдь не возражали, Энтони Блант, например, свою карьеру контрразведчика начал в должности личного помощника заместителя Генерального директора МИ5 Гая Лидделла. Да и вообще: по этому поводу чем больше читаешь, тем больше нарастает удивление, переходящее даже в недоумение, ввиду того, сколько хорошо известных МИ5 «бывших коммунистов» в начале войны сразу очутились во всех без исключения британских спецслужбах на офицерских должностях. Не знаю, займётся ли когда-нибудь кто-нибудь из английских историков этой занимательной статистикой, но даже у меня в моей сугубо любительской картотеке счёт уже давно идёт на десятки и скоро, наверное, перейдёт на сотни.

При этом ни о какой «измене родине», тем более в пользу СССР, несмотря на установленные факты вербовки «бывших коммунистов» агентами Коминтерна, речь тогда не велась (это не относится к тем, кого, как, например, Рихарда Зорге, офицеры ИНО или IV Управления перевербовывали для ведения классического шпионажа в пользу СССР). Ни один британский прокурор не выдвинул тогда против «чистых» агентов Коминтерна (бывших коммунистов) ни одного официального обвинения по статье «советский шпион». Ни одно дело не было передано в суд. И прокурорам, и судьям тогда, видимо, было более очевидно, чем ангажированным публицистам и журналистам сегодня, что доказательная база для подобного обвинения выглядела бы весьма глупо, поскольку советские агенты без кавычек только-только закончили физическое уничтожение большинства агентов Коминтерна и повальную оперативную нейтрализацию всех остальных, а сам СССР тогда в Великобритании практически официально считался союзником Антикоминтерновского пакта.

Вывод из этого следует такой: в Великобритании в 1940 г. согласие на сотрудничество с Коминтерном, данное в середине 1930-х гг., само по себе, как измена родине (шпионаж в пользу иностранной державы) не квалифицировалось, и уголовно наказуемым деянием не являлось.

Из этого в свою очередь следует, что в Великобритании установленный факт вербовки X или У в качестве «агента Коминтерна» до 1940 г. ещё не даёт права и не является достаточным основанием для того, чтобы именовать X или У «советским шпионом». Другими словами, в Англии автоматически приравнивать «бывших коммунистов» (по квалификации МИ5) к «советским агентам» нельзя.

Последний из всего предыдущего вывод: чтобы получить в Великобритании право публично именовать кого-либо из агентов Коминтерна — «бывших коммунистов» — советскими агентами и уж тем более шпионами, нужно сначала доказать в суде, что они в какой-то момент своей жизни, отдельно и помимо участия в коминтерновской борьбе, ещё хотя бы просто дали согласие «шпионить» в пользу иностранной державы — СССР.

А вот это-то в отношении феноменально знаменитой на весь мир «кембриджской пятёрки бывших коммунистов» как раз и не было сделано. Более того: явно вопреки реалиям британской юриспруденции 1940-х гг. вот уже сколько десятилетий с тех пор все залпом во всём мире не устают повторять, что «печально знаменитые советские шпионы» были завербованы в 1930-х гг. в Кембридже. И это при том, что все хоть немного серьёзные авторы, как только начинают, следуя жестким правилам ремесла, ссылаться на источники той эпохи, тут же сами и пишут в своих трактатах: