Презумпция невиновности

— Дышать должны все люди, но именно вы сейчас должны делать это особенно глубоко и медленно. На вас ответственность. Вы должны довезти Иру до родильного отделения в целости и сохранности. И сами не пережить сердечный приступ. Я буду в больнице в течение получаса, так что волноваться не о чем. До встречи.

Отключаю звонок, бросая взгляд на Мышку, когда она смеется.

— Что? — бурчу раздраженно.

— Дыши, Богомолов.

— Не болит живот?

— Тянет. Только спазмами скручивает. Это же схватки, — произносит Ира, и в этот момент начинает стонать, слегка согнувшись на сиденье.

Меня окатывает новой волной холодного пота. Блядь, больше никаких детей! Я только во время родов поседею от ужаса, не говоря уже о том, что нам еще минимум восемнадцать лет их воспитывать. Отвратительное состояние, когда твоей женщине больно, а ты ничем не можешь ей помочь.

Когда на выезде из поселка моя машина чуть не “целует” другой автомобиль на перекрестке, я понимаю, что нужно взять себя в руки.

— Ох, твою мать! — снова стонет Ира, а я сбрасываю скорость, чтобы на шоссе не влететь еще в кого-нибудь.

Плетусь по крайней правой полосе, то и дело поглядывая на Мышку. Она дышит глубоко и медленно, а потом быстро-быстро, после чего начинает стонать, хватаясь за живот. Когда же эта пытка закончится?! Мне кажется, я ощущаю ее боль, и горю в аду за то, что никак не могу унять ее. Я бы с радостью забрал ее себе, но это, увы, невозможно.

— Витя, блин! — рявкает в какой-то момент Мышка. — Мы так будем ехать до завтра! Ты хочешь, чтобы я в машине родила?!

Делаю несколько быстрых вдохов и, включив поворотник, перестраиваюсь в среднюю полосу, прибавляя скорость. В крайней левой я сейчас не смогу ехать, мне не хватит сил и отваги мчаться на такой скорости.

Паника. Паника. Паника.

Стиснув зубы, давлю на педаль газа, вжимая нас с Мышкой в сиденья.

Стараюсь абстрагироваться от стонов справа, сосредотачиваясь только на дороге. К счастью, сегодня выходной, и в городе с утра не такой плотный трафик. До больницы мы доезжаем за неполных полчаса.

Выхватив сумку из багажника, бегу к Ире, которая уже открыла дверь и спустила ноги на подножку. Помогаю ей сойти на землю, и она убивает меня, тихо проговаривая:

— Кажется, у меня там уже ребенок полез.

Первый порыв — бросить сумку и подставить руки, чтобы поймать новорожденного, но хрен его знает, можно ли так делать.

А-а-а-а! Это когда-нибудь закончится?!

Как могу быстро завожу Иру в роддом и сразу веду к стойке регистрации. Ей, наверное, нельзя теперь сидеть, если там ребенок уже снаружи.

— Доброе утро, — спокойно говорит медсестра.

— Доброе, — запыхавшись, отзываюсь я. — У нас там ребенок полез.

— Куда полез? — тормозит она.

— Из жены полез! — рявкаю я. — Роды будет принимать Ираида Марковна. Совместные. Давайте быстрее положим жену!

— Карта беременной, — она протягивает руку.

— Блядь, какая карта?! — рявкаю я. — Вы не слышите меня?!

— Витя, — одергивает меня Ира, укладывая на стойку карту. — Богомолова Ирина.

Медсестра смотрит карту и быстро что-то вбивает в компьютер. Я сверлю ее взглядом, мысленно подгоняя шевелить своими корявками, чтобы Ира как можно быстрее оказалась под наблюдением врача.

— Доброе утро.

Выдыхаю, когда слышу справа голос врача Мышки. Она подходит и поглаживает поясницу Иры.

— Доброе, — здороваемся мы в унисон.

— У нее там ребенок полез, — говорю врачу, пытаясь передать тоном всю серьезность ситуации.

Брови Ираиды Марковны подскакивают вверх.

— Прямо уже полез? Сколько времени между схватками?

— Мы не… — начинаю я, а Ира перебивает:

— Примерно каждые пять минут, около двух минут по… — она прерывается и дышит чаще, а потом, закусив нижнюю губу, мычит. Клянусь, я в этот момент снова умираю, а врач спокойно продолжает гладить поясницу Иры, дожидаясь, пока спазм минует. — По продолжительности, — добавляет она.

— Лариса, оформила? — спрашивает врач, и медсестра передает ей карту беременной. — Пойдемте.

— Идти? Разве не на каталке? — спрашиваю я. — У нее же там ребенок!

— Полез, я помню, — с улыбкой кивает врач. — Пойдемте.

Глава 43

Три года спустя

Виктор

Я не знаю, как это работает, но день рождения нашего с Ирой первенца становится одновременно самым ужасным и самым прекрасным днем в моей жизни. Акушерка еле выдрала у меня из рук нашего малыша, потому что я никому не хотел его отдавать. Смотрел в темные глазки, еще подернутые пеленой, и не мог оторвать взгляд. Меня переполняли чувства от осознания, что этого человека в мир привели мы с Мышкой. Что он — часть каждого из нас, наше продолжение.

После этого волшебного момента я посмотрел на жену совсем другими глазами. В смысле, я и раньше ее любил, но в тот день, когда родился Вадик, мой мир перевернулся и наконец встал на правильную орбиту. Я чувствовал потребность заботиться о жене и сыне. Помогал Ире с ребенком, а по ночам ласкал жену. Целовал ее нежно, обнимал крепко, гладил и бесконечно долго благодарил за сына.