Презумпция виновности

— А наши гуманитарные труды, — вставил, подавляя зевоту, уже сникший Юра. — Если убрать обложку, то есть титульный лист, в жизни не распознаешь автора текста, настолько все они безлики, ущербны. Сколько этих книг, написанных только для того, чтобы иметь право на защиту диссертации, а не для того, чтобы вызвать интерес, взбудоражить мысль! А как мы пишем наши книги и статьи? Наш главный метод написания — это метод "РЭКЛЕ", по остроумному определению Люды Борисовой, что означает "рэзать, клеить". Вот мы и режем и перетасовываем, переклеиваем перлы из своих и, нередко, чужих статей- в новые, из старых книг — в новые, затем хвастаемся своими многотомными собраниями сочинений. А наши сборники чего стоят? Не мы ли сами их прозвали "Братскими могилами"?.. "Живи, как в трамвае: не высовывайся и не занимай первых мест"; "ученым можешь ты не быть, а кандидатом быть обязан"; "мысль соискателя ученой степени в гуманитарных науках — кратчайшее расстояние между цитатами классиков и генсека" — вот наши девизы и шутки. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

— Эх, ребята, что-то и вправду грустно, — медленно потянувшись за бутылкой коньяка, сказал Андрей. — Ведь присутствие прелестной дамы должно бы нас настроить на более лирический лад. Инга, я сожалею, что не знал вас ранее, хотя много слышал о вас от Вадима. Вы, наверное, будете самым молодым профессором в социологии. Вот за это и выпьем.

— Спасибо, — сказала, снова раскрасневшись, Инга Сергеевна. — Женщины обычно о возрасте не говорят, но вы, Андрей заблуждаетесь насчет "самого молодого". Однако не будем об этом. Давайте просто выпьем за нашу молодость, за те вдохновенные времена, которые дали нам столько душевного богатства! Их ни с какими иными благами не сравнить.

— А если говорить по большому счету, — сказал, медленно выходя из-за стола, Сергей, — я счастлив, что мы дожили до этой перестройки. Главное — нужно объединиться, чтобы помочь Горбачеву. Если демократические силы общества будут едины — нам ничего не страшно.

— Во-первых, я думаю, что помогать Горбачеву уже поздно. Его дни на политической сцене уже сочтены. А во-вторых, в чем ему помогать, если он сам разваливает то, что выстраивает, вернее, перестраивает! — воскликнул Юра задиристо. — Сам начал и сам разваливает, и нас за дураков принимает. Что это он такое говорит: "Главное — побольше социализма". Ну скажите, люди добрые, коллеги-социологи, занимающиеся всю жизнь проблемами социалистического общества: что такое "побольше социализма"? Лично я профан, ну а вы? Кто здесь самый умный? Кто скажет, разъяснит? Ну я провинциал, может, ты, Андрей, столичный человек, разъяснишь? То-то и оно, что молчите. Вот и все не знают. Потому идем туда, не зная куда, и хотим иметь то, не знаем что. А "туда" может оказаться пропастью. И снова встанет вопрос, наш вечный вопрос: "Кто виноват?". И кто же будет виноват? А никто из тех, кто виновен, потому что юристы придумали презумпцию невиновности. Здорово, да? Не доказано — не виновен. Это юристы придумали способ выдачи индульгенции. Ха-ха…

Инга Сергеевна почувствовала себя задетой за живое.

— Ну, Юра, о презумпции невиновности и индульгенции стоит поговорить в другой раз. А сейчас я бы хотела вернуться к Горбачеву. У нас возникают такие вопросы насчет "побольше социализма", потому что мы не стремимся понять его. Но если мы, гуманитарии, не будем понимать Горбачева, то с кем ему быть? Вы ведь знаете, что в последние годы в мире возрос интерес к идеям и методам герменевтики — искусству и теории интерпретации понимания и объяснения различных текстов.

— Ну, Инга Сергеевна, — перебил Андрей с улыбкой, — вы прямо, как за кафедрой.

— Инга, а ведь еще чуть-чуть, и ты получишь титул профессора, — вдруг вставил, круто сменив тему разговора, Сергей. — Сейчас ВАК стал работать более оперативно, и я думаю, что тебя утвердят очень скоро. Представляешь — профессор. Мне кажется, что это слишком много для одной "слабой" женщины: и красавица, и умница, и положение, и… и… и… — стал он загибать пальцы, смеясь. — Друзья, что вы думаете по этому поводу?

— Да-а, — протяжно произнес слегка охмелевший Вадим, глядя на Ингу Сергеевну восхищенно, — твоей короне, Инга, недоставало только этого бриллианта.

— Ребята, пожалуйста, что это вы в самом деле, — взмолилась Инга Сергеевна, улыбаясь. В мгновенье память вернула ее к событиям прошедших двух дней. И что-то внутри тяжким упреком в этом неожиданном празднике начало терзать ее, вызвав желание немедленно уйти. "Сколько же сейчас времени?" — подумала она. Но свои наручные часы она сняла, когда собралась в ванную (вместо которой попала на эту встречу), а спрашивать было неудобно: друзья-коллеги еще заподозрят, что ей стало скучно с ними.

— Инга, — словно угадав ее мысли, сказал Вадим, — а где твой автореферат? Принеси-ка сюда, пожалуйста, мы хоть посмотрим на него, а ты нам всем подаришь с автографом. Наверняка у тебя есть лишние экземпляры с собой.