Презумпция виновности (СИ)

— Почем вы не уехали вместе с ним? — обида и уязвленное самолюбие уже успокоились, но теперь Софья как-то совершенно ясно представила Дана ребенком. Раньше не могла — вот не получалось и все. Того же Димку, который и сейчас зачастую ведет себя, как пацан, а не взрослый мужчина, запросто, а его — нет. Зато сейчас очень даже получилось. Белобрысый сероглазый мальчишка. И, наверное, лопоухий. Неизвестно, с чего Соня так решила, но была уверена, что он был ушастым и конопатым.

— Потому что никто не позвал. После этого мама сильно изменилась, стала намного более замкнутой. Но в нас с Димкой души не чаяла, тут не могу ничего сказать.

И снова пауза. Оказывается, гулять по закоулкам собственной памяти, представляя маму, занятие уже намного менее легкое и приятное. Хорошо, что Соня не лезла с сочувствием или замечаниями, хотя он днем сделал как раз именно это, о чем теперь почти сожалел. Какими бы ни были её приемные родители, но они для неё были единственной семьей, которую Золотце помнила. Плохой или хорошей, уже вторично, но другой она не знала.

— А потом?

— А потом она узнала, что он умер. И ушла вслед за ним через неделю.

— Она…? — говорить предположение вслух не хотелось, но сделать какой-либо другой вывод было трудно.

— Нет, не суицид. Мама просто расхотела жить. Иногда так бывает — человек, вроде, живой, дышит, разговаривает. Но присмотришься и понимаешь, что все — внутри ничего нет. Именно это произошло с ней.

Соне до нервного чеса захотелось встать, крепко-крепко обнять Дана, прижать его голову к своей груди и просто немного помолчать. А потом найти могилу его отца и хорошенько попинать надгробный камень. Может, он и не был плохим человеком, в том смысле, которые вкладывают все люди, но прекрасно понимала, что чувствует ребенок, которому едва ли не в полный голос сказали, что он не нужен. Пусть Даниил тогда был уже подростком, но…

После того, как сбежала от Марата, Софья все-таки решилась попытаться найти родных родителей. Хотя интуитивно понимала, что их, скорее всего, уже давно нет в живых. Более того — почти надеялась. И прекрасно помнила, каким шоком обернулось для неё знание, что биологический отец жив. О матери она узнавать не стала. Пусть хотя бы её образ останется светлым. Незапятнанным пониманием того, что эти люди просто выкинули собственную дочь и ни разу о ней не вспомнили. Ведь найти было предельно просто, достаточно проследить, куда переехали Маркевичи после получения российского гражданства. Они и адрес-то не меняли, не то, то город…

Но ничего этого Соня делать не стала, догадываясь, что он рассказывал это не для того, чтобы она его пожалела.

— Нелли Павловна рассказывала, что они с твоей мамой были подругами. Она поддерживала вас с Димой?

— Да, — от её голоса он как-то резко мотнул головой, наверное, тоже выныривая из того, что темной мутью осело в памяти. — Она нам тогда здорово помогла — Димке было четырнадцать, я как раз заканчивал "военку", ни времени, ни сил на то, чтобы присматривать за ним, не хватало. А возраст такой, что нужно постоянно следить…

— И как вы это решили? — Соня уже перевернулась на живот и, улегшись на подмятую подушку грудью, рассматривала Даниила.

— Заплатил, чтобы у меня нашли бронхиальную астму и отправили на гражданку.

— Филонщик, — она хмыкнула и, потянувшись, все-таки села в шезлонге. — Спасибо, что рассказал.

Софье очень хотелось услышать продолжение истории, но по глазам Астахова видела, что с погружением в прошлое на сегодня закончено. Даже не из-за его нежелания или попытки что-то утаить, просто тяжело вот так сразу открыться, это она по себе знала.

— Какая-то получилась невеселая сказка на ночь, — Дан тоже приподнялся, но вместо того, чтобы встать, прижался к её спине, устраиваясь подбородком на девичьем плече.

— Невеселая… — Соня медленно кивнула и повернулась, чтобы коснуться щекой его виска. — Но если бы ничего этого не произошло, нас с тобой тоже не было бы. Таких, какие мы есть — точно, да и вообще, кто знает… И потом, у тебя же все равно есть семья, а это очень важно, что, строя бизнес и зарабатывая деньги, ты не потерял любви и доверия близких.

— Есть. И Нелли Павловна, и Димка, и Таня с Машей, — рука крепко обвилась вокруг её талии, и Соня оказалась окружена им почти со всех сторон. — И у меня есть ты. Так что не вздумай расстраиваться из-за какого-то козла, мы все решим.

— Мне теперь можно расстраиваться только из-за твоих выходок? — вроде, ничего такого он и не сказал, но Софье стало и легче, и как-то уютнее. Если не врать самой себе, то он уже стал для неё если не членом семьи, то и не проходящим жизненным эпизодом — это точно. И очень хотелось ещё немного просто погреться рядом, почувствовать, как это, когда о тебе заботятся не потому что видят какую-то выгоду, а просто так. А ведь отпущенные Соней три недели истекают в грядущие выходные… Наверное, хватит искать отговорки, чтобы не уходить, а то так и останется на роли друга и любовницы, но этого ей было катастрофически мало.