Презумпция виновности

– Сейчас и проверим, – пообещал Кряжин. – Штопор просил?

– Нет, – был ответ.

– Значит, правильно – коньяк он начал пить до вас. У него было что с собой?

– Бутылка коньяка.

– Это мы уже выяснили, – терпеливо заметил Кряжин. – А в другой руке? Язь? Или, быть может, он вошел с сумкой? Папкой? Санками?

– Ну, вы скажете тоже… Санками… Он же взрослый мужик, – она посмотрела на Кряжина взглядом, полным провинциального недоумения. – С перстнем! А зашел, кажется, с чемоданчиком таким, плоским.

– «Дипломатом»? – помогла директор, наиболее впечатленная недавним поступком «прокурора».

– Я понял. А какого цвета был чемоданчик? Не помните… – «А перстень помнит», – с досадой констатировал советник. – Ладно… Теперь скажите, пожалуйста, в котором часу он покончил с язем? Ушел когда? Магазин ваш, как я понял, круглосуточный?

Ответ был таков, что полностью вписывался во временные рамки произошедших вслед за этим событий, – без четверти два ночи.

– У вас не сложилось впечатление, что он ждал кого-то, кто должен был прийти к нему на встречу? – встрял прослушавший половину разговора Георгиев. Его больше интересовали события, происходящие за стеклами магазина.

– Это ваш помощник? – уточнила продавщица. – Странно… Им говоришь, что человек перепутал улицу Героев Труда с улицей Героев, а он спрашивает – не ждал ли он кого? Кого он мог ждать, если он улицы перепутал?

Попрощавшись, Кряжин направился к выходу.

– Странные люди! – раздался под сводами вонючего магазина глас продавщицы. – А почему вы не спрашиваете, как в кино, – интересовался ли кто этим мужчиной или не интересовался?

Кряжин пожевал губами и вернулся к прилавку.

– Знаете… Я удивляюсь, как у вас образовалась недостача в двести рублей. Судя по вам, директор, придя в магазин, должна была увидеть пустые прилавки и услышать сообщение, что еще осталась должна кому-то!

– К ним, как к людям, а он хамит!

– Ладно, ладно… – виновато запротестовал Кряжин. – Как к людям… Я вам сейчас задам важный вопрос, сосредоточьтесь: а не вспомните ли вы – не интересовался ли мужчиной с язем кто-либо еще, кроме меня?

– Да как же не интересовался?! Спустя десять минут после того, как мужчина вышел, в магазин вошел парень лет тридцати на вид, в кожаной куртке с норковым воротником, ростом ниже вас. Он и спрашивал. – И она пояснила, что спрашивал. Кряжин понял, что вопросы молодого человека тогда до мелочей совпадали с его вопросами сейчас.

– В кожаной куртке, говорите… С норковым воротником… Есть еще что-то, о чем я забыл спросить?

На выходе их ждали. Ошибиться было трудно, так как во главе коллектива численностью человек в шестнадцать стоял тот самый, не купивший мойвы. И именно он, а не кто иной, указал на выходящих из магазина Кряжина, Георгиева и Сидельникова и хриплым голосом, словно прорывавшимся сквозь разорванный насос, вскричал: «Вот они! Это они!»

Толпа загудела, потом, видя, что на нее никто из троих не обращает никакого внимания, словно ее и не было, затрубила и двинулась.

Сидельников, даже не глядя в их сторону, быстро выдернул из-за пояса «макаров» и трижды, словно очередью из автомата, выстрелил в метре от их ног. Пули вошли в утоптанный снег, как в масло, и свидетельством того, что пистолет не газовый, были небольшие хлопья снега, взлетевшие до пояса мгновенно затихшего воинственно настроенного коллектива.

Все трое, о чем-то переговариваясь, прошли по тротуару внутри строя, как звезды Голливуда проходят на церемонию вручения Оскаров по красной дорожке мимо папарацци.

– Вам что-нибудь дал разговор с продавщицами? – спрашивал Георгиев.

– Еще как дал.

– Теперь хоть ясно, где он должен был встретиться с тем человеком, – сказал Кряжину Сидельников, пряча пистолет в кобуру. – Что за место гиблое? Дохлая рыба, наркоманские сходки… Плохо работаете, Георгиев.

– Как можем.

– Плохо можете.

Через несколько минут «Волга» уехала в сторону города, где воздух чище и люди в большинстве своем героину предпочитают велотренажеры.

Глава восемнадцатая

В ГУВД их ждал Желябин. Так, во всяком случае, им думалось. Однако, когда они вошли в кабинет майора, странным было видеть, что он пуст. Кряжин бросил взгляд на часы. Через восемь минут часы отмерят шесть вечера. Просидев с полчаса за чаем, подозревая, что Желябин ушел к начальнику, забыв запереть дверь, Георгиев вдруг вспомнил о контейнере, хранящемся в его сейфе. Это заставило его похолодеть и вскочить со стула. Уже у двери он понял, что пугает своим поведением москвичей, и, виновато обернувшись, произнес:

– Я это… Контейнер-то по-прежнему у меня.

– Давай, давай, – зевая, как-то не по-прокурорски сказал советник, – проверь. А то украдут, ха-ха.

Георгиева такое отношение покоробило. За три дня из-за этого куска металла погибли шесть человек. И вот так говорить – «ха-ха» – неуместно.

Подойдя к своему кабинету, он вынул из кармана связку ключей (квартира, сейф, пара универсальных отмычек на всякий случай), привычным быстрым жестом отделил ключ от кабинета и вставил его в скважину.

И почувствовал, как по спине пробежала электрическая судорога.