Презумпция виновности

Георгиев, не поворачивая ключ, надавил еще, и дверь послушно приоткрылась.

Она не была заперта.

А опер хорошо помнил, как замыкал замок.

Не сходя с места, Георгиев толкнул створку, и та медленно поехала в сторону.

У батареи, чуть прикрыв веки, лежал Желябин. Одна нога его, согнутая в колене, опиралась стопой в пол, вторая была вытянута вперед, к входной двери. Левая рука лежала на брючной ширинке ладонью вниз, почти сжатая в кулак, правая была откинута в сторону. Он полусидел-полулежал у батареи, уронив голову на плечо, и из угла рта его спустилась и давно прекратила свое движение тонкая струйка крови.

«Он мертв… У нас горячие батареи… На них руку положить нельзя… Ему было бы больно… вот так… спиной, в одной рубашке…»

Георгиев медленно закрыл дверь, запер ее на ключ и вернулся в кабинет начальника.

– …А я говорю Козерацкому: «Слушай, последнее, что я видел, уходя из ресторана, это как она забралась на стол». А он мне: «Ну-у, брат, да ты, как я вижу, рано ушел!»

Сидельников о чем-то рассказывал Кряжину, и тот беззвучно смеялся. Заметив в дверях вошедшего и застывшего Георгиева, советник остановил на нем взгляд.

– Ты что, Хусейна в коридоре увидел?

Иссиня-белое лицо офицера ГУВД словно не находилось в гармоничной связи с губами, которые едва слышно произнесли:

– Желябина убили.

– Еще раз, пожалуйста, – в одно мгновение перестав улыбаться, попросил советник.

– Желябина убили.

– Где? – закричал Сидельников, вскакивая и отбрасывая ногой стул. – Когда?!

– В моем кабинете.

Кряжин не мог вспомнить, кто выбежал из кабинета первым. Кажется, они втроем ломились в дверь. Кажется, он толкал плечом капитана.

Это было уже неважно. Главное, что Георгиев был прав.

Опустившись перед майором на колени, Кряжин взял его левую руку и перевернул ладонью вверх. В ней, безжизненной, потикивал в спортивном режиме старенький, потертый до латунных пятен секундомер.

Нажав на кнопку, следователь Генеральной прокуратуры остановил его ход. Больше Кирилл Желябин бояться не будет. Ему уже нечего бояться. И некого.

– Сейф пуст? – не оборачиваясь, спросил он у Георгиева.

Тот мертвыми глазами посмотрел в сторону металлического ящика, увидел приоткрытую дверцу и качнул головой прежде, чем убедился в том, что контейнера в нем нет.

Дотянувшись до лица майора, Кряжин кончиком мизинца осторожно стер капельку крови. Растер между пальцами и покачал головой.

– Георгиев, скажи мне, только быстро. Вход в ваше управление контролируется камерами видеонаблюдения?

– Да, Иван Дмитриевич. У входа есть одна камера, а над…

– Немедленно беги к начальнику ГУВД. Игорь, будь здесь! Ни одна нога!.. Ни один генерал!.. Министр внутренних дел сюда войти не должен!

Расшвыривая мощными плечами идущих навстречу и не беря на себя труд извиняться, Кряжин спустился в дежурную часть, растолкал присутствующих и навис над подполковником.

– Вы знаете, кто я?

Подполковник корректно заметил, что знает.

– Закрыть вход в ГУВД для выходящих и прибывающих.

– То есть?

– То есть в это здание с этого мгновения никто не должен войти. – Дотянувшись рукой до автоматического блокиратора дверей, известного ему по всем учреждениям подобного типа, Кряжин глухо застопорил двери перед самым носом полковника, уже взявшегося за ручку входной двери. – И никто не должен выйти!

«Да что случилось?» – понеслось за его спиной.

– Где находится записывающее устройство, контролирующее вход в управление?

– В комнате помощника, – растерянно объяснил дежурный. И уже в окно: – Прошу прощения, Михаил Константинович! Прошу прощения!..

– Что вы себе позволяете?! – ринулся навстречу находящемуся в постоянном движении советнику полковник. – Вы кто, во-первых?

– Во-вторых, если вы попробуете пройти сквозь запертые двери, – Кряжин не глядел на возмущенного милиционера с большими звездами, – вы окажетесь первым подозреваемым по факту убийства офицера милиции в этом здании. – Выхватывая из приемника видеомагнитофона кассету, он уже следовал к другому видеомагнитофону, в углу комнаты дежурного. – В моем списке, в списке старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России.

– А при чем здесь Генеральная…

– Постойте, полковник!

Оторопев от грохота голоса московского «важняка», полковник подумал и решительно направился на четвертый этаж. Быть того не может, чтобы генерал, единственный его начальник здесь, позволил какой-то ищейке из прокуратуры, хотя бы и из Генеральной, командовать в этом здании.