При дворе императрицы Елизаветы Петровны

   — Продолжай! — нетерпеливо приказала императрица.

   — Потому что я думал, что вижу перед собою великого царя, и мне казалось, что, если я исполню приказание майора, я направлю оружие против духа Великого Петра...

Мёртвая тишина воцарилась в комнате. Разумовский испуганно глядел на императрицу, которая сидела, закрыв глаза и крепко прижав руку к сердцу.

   — Ты знал императора Петра Первого? — спросила она затем. — Знал и мою мать? — тише прибавила она.

   — Так точно, всемилостивейшая государыня, — ответил Полозков. — Я стоял на часах в Зимнем дворце, по повелению императора я арестовывал бедного Монса, и я же стоял рядом, когда ему отрубили его юную, прекрасную голову.

Императрица вздрогнула.

   — Ступай, — приказала она старому сержанту, указывая ему в угол комнаты, — ступай и жди моего решения. А вы, — обратилась она к отцу Филарету, — зачем вы знамением честного Креста Господня привели моих солдат к неповиновению своему начальству? Зачем вы похитили узника?

Отец Филарет выпрямился во весь свой богатырский рост и бесстрашно и твёрдо сказал:

   — Затем, что Господь Бог не желает, чтобы этот узник погиб плачевно, как это неминуемо должно было случиться с ним в Холмогорах. Затем, что Господь Бог Своей благословляющей десницей хранит кровь, текущую в его жилах, точно так же, как Он хранит кровь Романовых, которых вы, могущественнейшая государыня, являетесь отпрыском. Я не хотел идти против приказаний императрицы и соединился с Варягиным, чтобы привезти сюда, к вам, ваше величество, узника, которого он не мог отнять у меня, дарованной вами властью, и я сделал это для того, чтобы вы сами решили его судьбу. И я знаю, что Господь просветил вас, дабы вы изрекли справедливое решение.

   — Так и будет! Граф Алексей Григорьевич, — обратилась государыня к Разумовскому, — вам я поручаю узника. Вы отвезёте его в Шлиссельбургскую крепость и будете заботиться о том, чтобы он содержался в достойном и почётном заключении. Так как досточтимый отец Филарет говорит, что Сам Бог хранит этого юношу так же, как нас, то следить за ним должны как можно тщательнее, чтобы во время припадков с ним не приключилось никакого вреда. Вы сами будете докладывать мне о его здоровье; ни один волос не должен упасть с его головы без моего ведома и желания!

Разумовский, низко поклонившись, произнёс:

   — Воля вашего величества будет исполнена в точности!

   — Вам, майор Варягин, — продолжала императрица, — я обязана своей благодарностью и признательностью. Ради исполнения своего служебного долга вы пожертвовали своим ребёнком. Я не в силах возвратить вам дочь, но мои доверие и милость всегда будут принадлежать вам. Произвожу вас в генералы, чтобы на вашем примере все могли убедиться, как я награждаю преданность и верность.

Майор не шевельнулся, его безнадёжно мрачное лицо сохранило свою неподвижность.

   — Благодарю вас, ваше величество, за милость и честь, которыми вы наградили меня, старика, — произнёс он, — но у меня не хватает сил на радость, голова моя клонится к земле, упокоившей в себе счастье моей одинокой жизни. На гроб моего ребёнка я сложу знаки милостивого внимания вашего, а затем хочу снять с себя мундир и в скромной монашеской рясе посвятить остаток дней своих непрестанной мольбе Богу, чтобы Он перед Своим святым престолом соединил меня с дочерью.

Растроганная императрица с состраданием смотрела на разбитого старика, а затем сказала:

   — Я не смею удерживать вас, если вы службу Богу предпочитаете моей. Следуйте благочестивому стремлению вашего сердца; ваше имя будет записано на скрижалях истории, и, когда вы у гроба дочери будете молиться Богу, не забудьте в своей молитве и меня!

С этими словами она протянула майору руку. Тот поцеловал и равнодушно отошёл в сторону, словно остальное вовсе не касалось его.

   — Не мне судить вас, — сказала Елизавета Петровна, обращаясь к отцу Филарету. — Вы должны отдать отчёт в своих поступках архиепископу, и, если он одобрит или простит вам то, что вы совершили...

   — Высокопреосвященнейший архиепископ, — ответил отец Филарет, — уже дал мне своё благословение, прежде чем я явился сюда, и приказал мне, чтобы впредь я находился постоянно близ него.

   — Следовательно, мне остаётся только подчиниться решению его высокопреосвященства, — заметила императрица. — Господь да благословит ваши дела, а я попрошу архиепископа, чтобы он иногда посылал вас ко мне вашими душеполезными беседами наставлять меня в вере и благочестии.

Гордая радость сверкнула в очах монаха.

Елизавета Петровна, улыбаясь, кивнула головой и, обратившись к молодому послушнику, спросила его:

   — Как зовут вас?

   — Григорий Александрович Потёмкин, — почтительно кланяясь, ответил тот.

И впервые перед повелительницей России прозвучало это неизвестное дотоле имя, которому предстояло впоследствии наполнить собою весь мир, считаться с ним все кабинеты Европы и заставить трепетать Высокую Порту.

   — Вы исполнили свой долг, — милостиво промолвила императрица, причём её взоры благосклонно остановились на стройной фигуре молодого послушника, — предупредив о бегстве пленника.