...при исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски

— Не для того мы отдали двадцать миллионов жизней в борьбе против гитлеризма, чтобы младо-гитлеровцы маршировали по улицам. Это — глумление над памятью мира. И если вы называете право кричать «хайль» проявлением истинной демократии, то я считаю это предательством, хуже того, пособничеством фашизму.

…СС оберштурмбаннфюрер Мигель Эскерра сидит под портретом Гитлера. На лацкане — рыцарский крест, врученный ему Гитлером: «Вы, герой „Голубой дивизии“, стали знаменем испанской нации в нашей совместной борьбе против большевизма».

У СС оберштурмбаннфюрера вполне интеллигентное лицо, добрые глаза, в высшей мере «милая» манера разговора:

— Я плюю на демократию с рассвета и до заката. Мы, истинные национал-социалисты, солдаты Гитлера, еще вернемся к могуществу, поверьте мне, сеньор. Наши ряды в Европе растут. Даже здесь, в Испании, которой ныне правят предатели, наши люди стали во главе «Фуэрсы нуэвы», а вокруг этой партии уже сейчас сплотился миллион, а ведь когда начинал Франко, за ним было три корпуса, сотня тысяч, не более того… Как я отношусь к террору? Что ж, террор есть форма политической борьбы — в нынешней схватке коммунизма и национал-социализма смешно отвергать такого рода инструмент… Как бы сейчас ни подвергали гонениям фюрера «Воинства короля Христова», моего боевого друга по борьбе против красных Мариано Санчеса Ковису, я убежден, что он еще докажет свое: на силу надо отвечать силой, на удар — ударом. Мне пришлось мыкаться по миру после нашей неудачи в сорок пятом (он так и сказал — «наша неудача в сорок пятом»!). Я был одним из руководителей генштаба «Антикоммунистического легиона зоны Карибского бассейна», но Трухильо оказался дерьмом и трусом, а наши американские финансисты — чистоплюями. Я дрался против красных в составе вооруженных сил Парагвая, Гаити, Чили…

Партайгеноссе Мигель Эскерра выслушивает вопросы в высшей мере внимательно, отвечает со всей искренностью, лицо его освещает кроткая и ясная улыбка:

— Вы спрашиваете о человеческом идеале? Солдат — нет для меня выше идеала. Искусство? Вы имеете в виду кино? Нет, я не люблю кино, потому что презираю порнографию, сейчас показывают порнографию или коммунистическую пропаганду. Я, однако, смотрю все фильмы на военную тему. Книги? Нет, я читаю только те книги, которые пахнут порохом. Живопись? Не знаю, не знаю. Герой? Адольф Гитлер. Кого я ненавижу? Красных, понятно! Презираю? Евреев. Если мне надо оскорбить врага, я просто называю его евреем.

…Район Мадрида, который называется «Саламанка». Район фешенебельный, самый, пожалуй, дорогой. Кафе «Калифорния» — штаб-квартира «воинов короля Христова», фюрер которых Кависа так дружен с оберштурмбаннфюрером Мигелем Эскерра.

«Воины» — молоды, лет двадцать, ухожены, сынки.

— С кем мы сотрудничаем? С ГБИ, — усмехаются они, — с «гарильерос баррачос инконтроладос», так мы называем простачков из «Фуэрса ховен» — «пьяные неконтролируемые партизаны». Плата? Нет, мы — идейные борцы. Некоторым из ГБИ платят, тысяч тридцать песет за акцию.

— Что такое акция?

Они смотрят на меня с интересом.

— Акция — это когда надо отлупить красных.

Наш разговор прервался: вошел пожилой мужчина. «Воины» поднялись из-за стоек — никто из них не пил виски, все тянули соки. Мужчину они приветствовали достойно, сдержанно, торжествующе:

— Хайль Гитлер!

Они ушли с ним вниз, к туалетам. Вернулись минут через пять — все, как один, с сигаретками-самокрутками в зубах. Глаза их светились особо, ноздри побелели, сделались тонкими — дурак не поймет, марихуана. Фашистам нужен допинг, без затяжки марихуаны боязно идти на дело. Мафия готова к услугам; ей неважно, кто под чьим портретом сидит — Гитлера ли, Мао, Муссолини, — важно чтобы раскачивало…

11

В Нью-Йорке, в одном из «старых и ветхих» сорокаэтажных небоскребов, построенных перед началом экономического кризиса, во время «бурных двадцатых», в кабинете директора строительной фирмы был накрыт стол, который отличался типично американским рационализмом: овощи и кусок мяса; на десерт — по-французски (чем Новый Свет хуже Старого?!) — сыры десяти сортов; зато виски и джина — неограниченное количество.

Хозяин стола каламбурил, рассказывал русские анекдоты, сыпал вопросами и ответами «армянского радио», изданными ныне на английском языке, причем такими даже, каких я не слыхивал в Москве.

Обед прошел на славу.

— У вас нет машины? — спросил любезный хозяин, когда мы поднялись.

— У меня нет машины.

— Вы отвечаете, как выпускник Йельского университета…

— Отчего так?

— Йельцы выгадывают время для встречного предложения: повторенный ответ дает выгоду во времени… Я подвезу вас, Джулиан, я еду на встречу с моими компаньонами. В каком отеле вы остановились?

— Я остановился в советском представительстве при ООН.

— Нет, вы явный йелец! Передайте привет Якову Александровичу Малику — он замечательный человек и великолепный дипломат.

— Спасибо. Я это сделаю с удовольствием.