Прямая речь. Избранные стихи

Что вечер принесёт – отнимет утро.
Я заточён в отмену всех начал —
качанье дня и даровой причал
ненужности. Беспомощная сутра
простого жития.
             Вердикт потерь,
             остывшее, которое несложно,
             И то, чему ещё поверить можно,
             косясь на нарисованную дверь.

«А где-то дышала деревня…»

А где-то дышала деревня,
бежал по пятам ветерок.
Там было новей и напевней,
там не было лишних строк.

Панама кудряшки хранила,

веснушки глаза стерегли,
в огромные уши сносила
мне жизнь перезвоны земли.

Мелодия лишь начиналась,

но с шелеста пелась верней,
и детство мне вечным казалось
под облаком веры моей.

«Чей-то добрый совет…»

Чей-то добрый совет:
                        «Не заглядывай в сны!»
Только больно спросить —
                        что …травинка в подоле?
И в моей по-собачьи заточенной воле
поезда, запах шерсти, издержки весны.

Ровный кат на проторенном рельсой

ремне,у железных копыт тоже ритмы не строги,
а у сердца – ты знаешь – четыре дороги,
ни одна из которых не нравится мне.

«Источник света – дальняя звезда…»

Источник света – дальняя звезда,
источник боли вовсе ниоткуда.
Нет избавления, но нету и следа,
всё исполняется, как горькая причуда.

Растает вдруг и снова заметёт,

бубнит, бубнит… не разобрать ни звука,
источник света – внутренняя мука,
источник боли – сбывшийся полёт.

«Всё кануло, всё прожитое кануло…»

Всё кануло, всё прожитое кануло,
и только это чувство запеклось —
два взгляда в пол,
две острых боли в гранулах,
моя вина, её испуг и злость.

А в стороне дождливою собакою

дрожала наших счастий новизна
и лапою скребла, и тихо плакала
жизнь, просыпающаяся от сна.

«Нисхожу восхожу…»

Нисхожу восхожу
честность догма и плен
черезмерность
взамен
онеменье колен

Мысль подобна ужу

завтра было вчера
ты прозреешь
с утра
мне пора мне пора

Вечера на прокорм

тени заданной мглы
неудобства
иглы
и углы и углы

Неотчётливость форм

не проси не решу
мысль подобна
ужу
не вставай
ухожу

«Изваяние дня, тоскование, вечная милость…»

Изваяние дня, тоскование, вечная милость…
не сгоревший дотла на груди,
                                      но оплавленный крест.
Малость выжила, всё остальное приснилось
и осталось во сне добрых вздохов
                                               и памятных мест.

Почему эта стынь, эта вечная совесть

                                                             в прицеле,
и друзей отдалённых уже неразборчивый зов?
Почему как галерные вёсла скрипучи недели,
но не слышно воды и не видно ещё берегов?

Может быть, я не здесь?

Может быть, в утешенье
долгих слов, неуменья, незнанья сказать,
подо мною когда-нибудь скрипнет кровать,
хрустнет веточка и уведёт в пробужденье?

«Там ива на углу и солнечная прядь!..»