Прямая речь. Избранные стихи

«Словно кляксы смолы на облущенных ветках…»

Словно кляксы смолы на облущенных ветках
хороводят вороны, ошалев от весны,
и мучительно больно, безжалостно метко
попадает в мои недоспа

нные сны

чувство горькой свободы и тихой печали,

одиночество среди запекшихся луж.
Наступая на раны весенних проталин,
я иду – ни отец, ни любовник, ни муж…

Что же я – нелюдим,

                               старый хрыч-бесприданник?
Непечатный поэт, и увы, не звучащий певец?
Кто же я – пустобрёх или, всё же, избранник?
Безголосый крикун?
Самоед?
Перелётный скворец?

Как в распутице вязну в весеннем раздумье,

и когтями себе уже в самую душу залез!

Птичий тенор на тополе просто ополоумел

и трещит надо мною, приняв шумный город
за лес.

Поэты

Мы всё простим, мы всё забудем,
настанет время мирных снов.
Мы в завещанье добрым людям
оставим бред своих стихов.

Мы насладимся красотою,

переполняющей сердца,
но вечным тихим сиротою
останется печаль творца.

А день погонит петушино

с калиток заспанных котов,
и, распрямясь, вздохнут пружины
в матрасах тех, кто в путь готов.

Заржёт металл в глубинах века,

и люди, сонны и глухи,
легко смахнут былинкой с века
уже ненужные стихи.

И в новый свет!.. И мимоходом,

не сожалея ни о чём,
пройдут бестрепетным народом,
едва коснувши нас плечом.

Гениальное

Уходи!
И не приходи никогда!
Пусть – пилой по гортани года,
пусть откроются гордо и рвано
былые и новые раны.
Как маки на ложе бежавшего сна
просыплют они семена.

Пусть!

Я лягу на это ложе!
Ничего, что десну защемит десна,
когда чёрными зёрнами в кожу
боль войдёт, горяча и красна.
Это и будет весна.

«Вечность неслыханно тронула листики…»

Вечность неслыханно тронула листики
венчиком жарким и запахом тела.
В вашем присутствии мне не до мистики, —
холодно и неуютно без дела.

Хоть прикоснитесь ладошкой осеннею!

Выцветшему и уже переспелому, —
тесно отпущенное воскресение.
Холодно и неуютно без дела.

Только скучают на холоде пальчики,

вашей перчаткой лишь буду обласкан:
не остановятся бледные мальчики,
не зазевается розовый плакса.

Я поцелую Вас, память о юности,

Вы отшатнётесь – «А ну-ка, посмей-ка!»
и обопрётесь без видимой лютости
об эту тонущую скамейку.

«Сколько мне ещё осталось…»

Сколько мне ещё осталось,
кто сочтёт, доложит кто?
Преждевременную старость
втиснуть в зимнее пальто
мудрено ли, только страшно,
что под ватою шурша,
вдруг забредит о вчерашнем
неотжившая душа.

«Как ни крути, а жизнь пройдёт…»

Как ни крути, а жизнь пройдёт,
промямлит стариковским бредом
и недоеденным обедом
невозвратимо загниёт.

Среди распушенных кудрей

что возвратит мне чувство смысла?
А под изгибом коромысла —
улыбка кротости твоей....