Прямо сейчас

Отъехав от дома, друзья вдруг поддались то ли панике, то ли усталости и решили вернуть кенозин «законным владельцам», и первой мыслью было послать термос на Лубянку посылкой. Но они быстро сообразили, что на почте придется заполнить анкету и предъявить паспорт, и у почтовиков останутся их данные. Так что возвратить термос «потихоньку» не получится. И они решили подкинуть его в приемную ФСБ.

Поначалу это казалось простым выходом из ситуации. Но, просчитывая, как это будет в реальности, они сообразили, что есть как минимум одна проблема. А именно: каким образом зайти в приемную и выйти из нее, не подставив лица под телекамеры наблюдения? Понятно, что вязаные шапочки с прорезями для глаз или женские чулки на головах в данной ситуации исключены. Ну, предположим, можно использовать кепки с длинными козырьками. Предположим. Но далее возникало другое затруднение. Рассуждая так и сяк о том, как бы половчее «забыть» термос в приемной, они всякий раз приходили к выводу, что сделать это незаметно не получится. Таких «забывчивых» граждан фээсбешники просто обязаны будут задержать прямо на выходе. Понятно же, что термос примут за бомбу, а их самих – за террористов. Словом, как ни крути, рассчитывать на то, что в приемной ФСБ все пройдет «потихоньку», вряд ли стоило – этот вариант был еще хуже почты.

– Так, стоп, – скомандовал сам себе Виктор и прижал машину к тротуару перед Кривоколенным переулком. – Ни на какую Лубянку мы не поедем. Мы пойдем пожрать. И подумаем, что делать.

И они вышли из Тоеты.

* * *

Между тем писатель Виталий Кутыкин, облаченный в светлый летний костюм и темную водолазку, в своих всегдашних темных очках, вышел из дома. В подворотне он глянул на наручные часы, однако не смог рассмотреть, какое они показывают время. Чтобы увидеть стрелки, пришлось снять очки, хотя можно было бы этого и не делать: он и без взгляда на часы знал, который час. По его прикидкам, Ольга должна была появиться в «Sweet home» не раньше, чем минут через двадцать. Кафе располагалось почти напротив нового жилища писателя, так что дорога от двери до двери не заняла бы у него и полминуты. Но ему хотелось немного пройтись перед встречей на свежем воздухе, и он специально вышел пораньше.

На улице было безлюдно. Писатель, сунув очки в карман, двинулся сторону Лубянской площади, наслаждаясь отсутствием суеты вокруг. Неспешно перейдя улицу, он достиг книжного магазина «Библио-Глобус», где остановился у витрины, в которой были выложены книги, в том числе и его последний роман «g». Это было приятное зрелище.

Было бы еще приятнее, подумал Кутыкин, если бы какой-то случайный прохожий сейчас увидел и узнал его. Ему нравились такие моменты, нравилось наблюдать, как меняются лица людей – растерянных от неожиданной встречи со знаменитостью и одновременно торопящихся стать приветливыми, рот растягивается в бессмысленно-радушной улыбке. И еще было бы лучше, если бы этим случайным прохожим оказалась женщина, молодая и красивая.

Оторвав взгляд от витрины, он медленно двинулся дальше и увидел, что навстречу идет стройная молодая женщина. Быстрым взглядом Виталий с вожделением оглядел ее фигурку. Он чуть повернул голову вправо и стал нарочито философским взглядом глядеть куда-то за Лубянскую площадь, в сторону Театрального проезда, не упуская при этом девушку из виду.

Она приближалась. Она шла тоже неторопливо и, конечно, не могла не обратить на него внимание. Да, безусловно, девушка увидела, вряд ли узнала с такого расстояния, но точно увидела его – зрелого мужчину, молодцеватого (Кутыкин подтянул живот), в этом элегантном костюме, с печатью думы на одухотворенном лице. Виталий краем глаза видел, что она смотрит на него, и по еле уловимым изменениям в ее походке он понял, что девушка была бы не против, чтобы и он столь же внимательно оглядел ее и оценил. Видя, что он все еще пялится в сторону, она тряхнула челкой, опустив взгляд. И он сообразил, что это подготовка к решительному, пристальному взгляду, которым она намерена одарить его, когда они уже будут на том расстоянии, когда он мог бы как-то образом поприветствовать ее и попробовать завести разговор…

Они сближались. Она – скромно опустив очи долу, а Кутыкин – глядя на нее в упор, словно охотник, отслеживающий жертву через оптический прицел винтовки. Да, он рассчитал все очень точно: метрах в четырех-пяти от него она стала поднимать голову. Но за долю секунды до того, как их взгляды должны были бы встретиться, он увел свой взгляд в сторону и придал лицу скучающее и пренебрежительное выражение. «Хочешь повысить самооценку за мой счет? – мысленно со злобой обратился он к ней. – Перебьешься, овца. Не будет тебе тут халявы».

Надо заметить, что, не будучи гомосексуалистом, Кутыкин, однако, не любил женщин. Хотя вместе с тем болезненно нуждался в их одобрении, подтверждении с их стороны собственной значительности. Он хотел их и одновременно изо всех сил пренебрегал ими. Мучился из-за этого, но ничего не мог с собой поделать.