Прямое серебро

— Какого феса? — Ларкин отпрянул в угол огневой секции, пытаясь нащупать рукоять ножа. — Какого феса ты здесь забыл?

— Ой, как грубо. — Куу присел на огневую ступень, положив локти на колени. — Просто зашёл, чтобы поздороваться с другом, а ты будто и не рад меня видеть.

— Нет, — пробормотал Ларкин.

— Да, точняк.

— Чего ты хочешь?

Куу выпрямил худые ноги и сел на ступень спиной к парапету. — Как я уже и сказал, просто поздороваться.

— Тебя не должно быть здесь, — сказал Ларкин.

— А кто узнает, скажи-ка мне? Я должен был показаться доку. Кто меня хватится? У кого вызовут подозрение два приятеля, решивших поболтать?

— Я тебе не приятель, — храбро сказал Ларкин. Его рука, наконец, нашла нож. Теперь он держал его за спиной.

Куу задумался. — Может и нет. Может и нет.

Он наклонился вперёд и вперил своё пересечённое шрамом лицо в лицо Ларкина. — Друзья – неподходящее слово, да, танитец? У нас есть счёты, не так ли. Ты продал меня, продал комиссарам на Фантине. Ты и этот здоровенный болван.

— Не называй его так!

— Здоровенный болван? Почему, гак, я не должен называть этого здоровенного болвана здоровенным болваном? Он был здоровенным болваном, точняк!

— Заткнись!

— Эй, я просто веду себя вежливо и пришёл поздороваться. Голос Куу упал до хриплого шёпота. — У нас есть счёты, танитец. Ты это знаешь, и я это знаю. И нам придётся это уладить. Благодаря тебе у меня вся спина теперь в шрамах от кнута. Я вспоминаю о тебе по ночам. О тебе и о том самодовольном большущем болване. Рано или поздно ты заплатишь.

Ларкин попятился ещё дальше. Он знал, что у него едва ли получится достать лонг-лаз из амбразуры. Он хотел закричать, но вокруг никого не было.

— Что значит, заплачу?

— Рано или поздно, точняк. Война – непредсказуемая вещь, танитец. Суматоха… и прочее дерьмо. Посреди боя всякая хрень летает туда-сюда. Кто заметит, если я получу назад свой должок? Просто в списке станет ещё на один труп больше.

— Ты не посмеешь!

— О, а если бы посмел? Ты получишь своё, как и тот здоровенный болван.

Хлейн Ларкин окаменел. Со времён Фантина он всё время оглядывался, ожидая этого момента. И вот Лайджа, фес его, Куу, напала на именно тогда, когда он меньше всего был к этому готов. И эти последние несколько слов ужалили сквозь накативший ужас.

— Что значит, он получил свое? Что, фес подери, это значит?

— Ужасная досада. Здоровенный болван внезапно «ставший героем»[11].

— Нет… нет, ты не это имел в виду. Всё не так! Фес… Фесов ты ублюдок… ты убил его!

— Как будто, — улыбнулся Куу.

— Сволочь! Я сообщу об этом Гаунту…

Куу выбросил вперёд руку и крепко сжал ею горло Ларкина. Его глаза вмиг стали мрачными, словно туча закрыла солнце.

— Это вряд ли, жалкий ты гак. Кто тебе поверит, а? Где твои доказательства? Это только между нами. Ты и я. Наши маленькие счёты. А по счетам надо платить, точняк. Ты знаешь почему. И я знаю почему, а все остальные могут гаково пойти нахрен. Ты заплатишь за мои шрамы. Ты заплатишь за них своими.

Ларкин выхватил нож. Тридцать сантиметров "прямого серебра". Танитский Первый-и-Единственный боевой клинок.

В исступлении он бросился на Куу.

Тот был к этому готов. Он заблокировал запястье Ларкина левым кулаком, отбив нож в сторону, и лишь сильнее стиснул захват на шее. Ларкин извивался как мог, но он был загнан в ловушку, как животное, как добыча.

Куу наотмашь ударил его в висок, и, ошеломив, столкнул с огневой ступени. Ларкин приземлился плечом на настил и почувствовал, как доски хрустнули под ним.

Пальцы судорожно искали боевой нож. Но тот был уже в руке у Лайджи Куу.

Куу встал над ним, поднёс нож к губам и медленно лизнул лезвие. Крошечная капля крови капнула на лоб Ларкина.

— Ты фесов безумец! — ахнул Ларкин.

— Точняяяк, — сказал Куу. Мы зашли так далеко. Давай же, сделаем это!

Он кинулся на Ларкина, выставив клинок перед собой. Ларкин вспомнил боевые приёмы, которые показывал ему Корбек, и перекатился, пнув Куу по ногам. Куу рухнул, чиркнув лезвием куда-то в сторону, и нож вырвал полоску из брюк Ларкина. Ларкин заорал и пнул снова. Но Куу был проворен как змей, скрутив сучившего ногами Ларкина.

Клинок прижался к горлу Ларкина. Он почувствовал, как острый металл впился ему в кожу.

— Какого феса тут творится?

Логлас приближался к ним по окопу, сжав кулаки. — Куу? Что, фес подери, ты делаешь?

Превозмогая давление на своей шее, Ларкин закричал. На удивление, его крик оказался похож на свист.

Свист. Ещё два. Потом ещё один.

Логлас остановился и посмотрел вверх. Снаряд угодил в заднюю стену огневой секции и сдетонировал, взметнув грязь, жижу и куски облицовки на пятьдесят метров в воздух. Это был, как минимум двадцатифунтовик.

Ларкин видел его, видел сам снаряд. Матово-серый корпус, зазубренные стабилизаторы, словно в замедленной съёмке. Он увидел огромную вспышку и то, как один из стабилизаторов, рваный кусок металла размером двадцать на десять сантиметров, вращаясь в воздухе, с визгом вылетел из эпицентра, словно детская метательная игрушка.