Прямое серебро

Когда Первый передислоцировали в 58-ой сектор, Дорден собрал полевой госпиталь в Ронфорке и привёз его с собой, вместе с ранеными и всем остальным, чтобы иметь возможность лично заботиться о них и быть рядом, когда начнётся новое сражение. В тот же день жертвы газовой атаки хлынули в медпункт. Среди них не оказалось ни одного Призрака, но Дорден и его подчинённые не колебались. Они подоспели вовремя, чтобы помочь хирургам Альянса промывать глаза, перевязывать ожоги, смывать яды с одежды и покрывшейся волдырями плоти. Поражения органов дыхания были самыми тяжёлыми. Единственное, что медики могли сделать для тех, чьи отёчные лёгкие заполнялись жидкостью, это попытаться стабилизировать их.

Дорден работал на пределе. Ему явно не хватало Фоскина и доктора Мтэйна, которые отправились с миссией на восток, в Монторк. Он рассчитывал на помощь хирургов Альянса, многие из которых были преданными, хорошими людьми, но их медицинские приёмы оказались ужасно устаревшими. Он делал осторожные замечания по части недостатков лечения, которые подмечал, и надеялся, что ему представится возможность рассказать главному врачу сектора о более эффективных и менее варварских методах. По крайней мере, трое солдат, которых он спас в тот день, умирали от последствий терапии, а не из-за газа.

Ужасная вонь химических ожогов и испорченной крови наполнила лазарет. Пенистая бесцветная жидкость скапливалась лужами на каменном полу. Санитары включили вентиляторы на крыше и разбрызгивали дезинфектанты, но пользы от этого было мало.

— Фес! — пробормотал Роун. — Этот запах задушит меня до смерти!

— А после этого ты перестанешь болтать? — спросила Банда. Он бросил испепеляющий взгляд через проход в сторону её койки, но она лишь усмехнулась. Банда была бледной, а над правым глазом чернел свежими швами зашитый порез. Её подлатанные легкие с трудом справлялись со спёртым воздухом. Тем не менее, ей хватило дыхания, чтобы подразнить майора.

Роун приподнялся на койке и осторожно сел. В палате было полно Призраков, среди которых оказалось лишь несколько крассианцев, получивших ранения ещё в самой первой окопной битве на 55-м секторе. Многие, как и Роун, хорошо поправлялись, но потребуется немало времени, чтобы вновь признать их годными к действительной службе. Роун задавался вопросом, сколько ещё Призраков пройдёт через эти палаты, прежде чем выпишут нынешних обитателей.

Дни с момента его ранения, тянулись удручающе медленно. Роун чувствовал себя отстранённым и совершенно выпавшим из обоймы, несмотря на то, что получал регулярные отчёты. Он хотел встать и покинуть это место, но отнюдь не потому, что был настолько ответственным солдатом и снова хотел играть свою роль.

Он переживал, представляя, что могут натворить фесоголовые вроде Даура в его отсутствие.

— Что ты делаешь? — спросил Банда.

Он не ответил, и вместо это схватился за спинку деревянного стула и медленно поднялся на ноги. Боль в животе, которая за последние тридцать часов не напоминала о себе, снова начала пульсировать.

— Что ты делаешь? — повторила Банда. — Док Дорден тебе кишки выпустит.

— Похоже, он уже это сделал, — огрызнулся Роун.

Он глубоко вздохнул и отпустил спинку стула.

Император Всемогущий, как это было непросто! Казалось, его ноги атрофировались, а на месте живота теперь образовалась раскалённая жаровня. А ещё было ощущение, будто кто-то воткнул ему штык в позвоночник.

— Что ты делаешь? — Банда повторила в третий раз, а затем добавила: — Майор?

Вот и всё. К Роуну не обращались по званию, казалось, целую вечность. Особенно Джесси Банда. Такое отсутствие формальности было лучшей частью его принудительного пребывания в палате, если б только он смог это признать.

Оказавшись в одних условиях из-за близости своих коек и перенесённых на станции 293 страданий, вкупе с коматозным состоянием их ближайших соседей, они составили друг другу неплохую компанию.

Это не было дружбой (по крайней мере Роун точно не признал бы ничего подобного) но они общались, устраивали словесные перепалки, разгонявшие скуку, и иногда шутили. В первые же несколько часов, пока они были вынуждены сидеть взаперти вместе, она перестала называть его майором, а он перестал называть её рядовым. В результате у них сложились открытые, приятельские отношения.

— Собираюсь подышать свежим воздухом, — сказал Роун, тяжело дыша.

— Серьёзно? И оставишь меня здесь? Я думала, что мы помогаем друг другу.

Слишком трудно было бросить на неё ещё один испепеляющий взгляд. Едва ли не сложнее было остаться. — Просто… — сказал он. — Просто…

— Что? — спросила Банда.

Он вздохнул. — Ты можешь встать?

— Ещё как могу.

— О, ради феса… — Медленно, очень медленно он обошел край своей койки и взялся за инвалидное кресло, которое было сложено у изножья следующей койки. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы заставить подпружиненное сиденье встать на место, правда он чуть не упал, проделывая этот трюк.

— Осторожно! — сказала она.

— Как будто тебе не все равно…

Он зафиксировал каталку и подкатил её к койке Банды, всем весом опираясь на ручки. — Давай, — сказал он.