Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта

Я оделся так, как обычно одеваются эксперты: на мне строгий костюм, белая рубашка и темно-синий галстук.

Разумеется, я как следует изучил дело. Впрочем, я всегда так делаю перед каждым судебным заседанием. Поэтому, когда меня вызывает секретарь суда, я приближаюсь к барьеру, отделяющему судей от публики, без особого трепета. Зато я еще не знаю, что мне сейчас предстоит выступить с самой длинной речью за всю мою карьеру судмедэксперта. Согласно сценарию, я тот специалист, к которому обращается следователь, чтобы на фоне противоречащих друг другу экспертиз принять окончательное решение. Стоя в зале суда перед присяжными, я в течение четырех часов рассматриваю разные версии, предложенные следователями и прежними экспертами. Прежде всего анализируется версия самоубийства, совершенного с помощью револьвера «Магнум» 357 калибра: выстрел в упор. Затем – убийство с помощью этого же оружия, которым на этот раз воспользовался муж убитой. Наконец, еще одна, экстравагантная идея, высказанная в одном из многочисленных экспертных отчетов: убийство было совершено на расстоянии из револьвера, а потом был произведен холостой выстрел из охотничьего ружья – в упор, чтобы добавить следы пороха и имитировать стрельбу в упор из револьвера. Версия, прямо скажем, слишком оригинальная и потому неправдоподобная.

Для каждой версии у меня есть материалы обвинения – как за, так и против.

Даже если мои выводы больше подходят для версии самоубийства, категорически исключать участие постороннего лица в убийстве бедной женщины я не могу.

В этом и есть цель процесса: виновность не должна быть очевидной, чтобы у пользователей Интернета была возможность голосовать на основании своего внутреннего убеждения.

Итак, я отвечаю на шквал вопросов от пострадавшей стороны и от защиты обвиняемого. Наконец один из адвокатов спрашивает меня:

– Господин эксперт, после проведенного вами подробнейшего анализа версий мне кажется, что в конечном счете в этом деле нельзя ничего исключать. Но скажите нам, в чем заключается ваше внутреннее убеждение?

Мне никогда не задавали такой вопрос на судах с участием присяжных.

Я чувствую выброс адреналина, мой мозг работает с бешеной скоростью. Я забыл, что речь идет всего лишь о фильме, и погружаюсь в настоящий судебный процесс. Я чувствую, что это ловушка, но не догадываюсь ни какой ответ от меня ждет адвокат, ни о последствиях этого ответа.

Внутреннее убеждение – это убеждение присяжных заседателей. Я не могу точно назвать статью, но помню о том, что председатель суда обращается к присяжным с речью, предусмотренной в уголовно-процессуальном кодексе: они (присяжные) должны принимать решение на основании своего внутреннего убеждения[29]. Но эксперт никогда не руководствуется в своих действиях внутренним убеждением. Он основывается исключительно на совокупности фактов и бесспорных вещественных доказательств, выражает возможные сомнения, пытаясь оценить риски ошибки. Я расслабляюсь, улыбаюсь и привожу эти аргументы адвокату.

Все мое выступление от начала и до конца снимали на камеры. Я знаю, что в итоге от снятого материала оставили всего лишь несколько минут – остальное вырезали на монтаже. Но этот опыт мне очень понравился. И я верю в воспитательную пользу такой работы. Показать широкой публике, как работает суд присяжных заседателей, кажется мне делом правильным и полезным. Ведь завтра в результате случайной выборки каждый может оказаться в роли присяжного и вершить правосудие «от имени французского народа».

Вот поэтому после утомительного дня я возвращаюсь в Пуатье с чувством выполненного долга.

Время идет. 14 февраля 2014 года телеканал Arte показывает полнометражный фильм и первые серии веб-сериала, посвященные этому судебному процессу. В последующие дни, как и планировалось, интернет-сайт телеканала раскрывает другие материалы дела, вердикт по которому должен быть вынесен 2 марта. У меня слишком много работы, и мне некогда заходить на сайт телеканала Arte. Я даже не знаю, будут ли показывать мое публичное выступление, как вдруг 27 февраля я узнаю о внезапном прекращении плановой трансляции.