Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта

Сначала я не вижу жертву, но потом замечаю ее необычное отражение в зеркале на стене. Тело лежит на спине, занимая небольшое пространство между кроватью и зеркалом. Голова находится между ножками электронного органа, который стоит возле стены. Руки, бившиеся в агонии, теперь соединены и пачкают паркет кровью, следы которой симметрично расположены по обеим сторонам от плеч. Прямо в середину груди вертикально всажен японский меч с великолепной резной рукоятью тонкой работы. Паскаль покоится на дубовом паркете, пришпиленный, как бабочка с красными крыльями в коробке для коллекционеров. Такая композиция могла бы занять достойное место среди миниатюр со сценами убийства американки Фрэнсис Глесснер Ли, методы которой полностью изменили представления о криминалистике в 1950-е годы. Интересно, что именно она вдохновила создателей американского телесериала «C.S.I.: Место преступления» (англ. CSI: Crime Scene Investigation) на один из эпизодов, где речь идет о педантичном психопате с умелыми руками, который делал кукольные миниатюры с поразительной точностью и детализацией, изображавшие сцены запланированных им убийств. Он отправлял их за несколько часов до совершения преступления доктору Гилу Гриссому.

Оказавшись рядом с безжизненным телом, плавающим в луже крови, я мысленно отмечаю, что с определением причин смерти жертвы все должно быть довольно просто.

Но вот что касается обстоятельств, то здесь сложнее, так как жертва уже не скажет нам ничего, а убийца хранит молчание.

Прежде чем приступить к осмотру тела, я обхожу комнату. Это моя старая привычка. Хотя реального беспорядка нет, – во всяком случае, нет опрокинутых предметов мебели, как это часто бывает на местах преступлений, – но постель все-таки пострадала. Верхний край ножки кровати высотой 65 см покрыт зазубринами, оставшимися от острого лезвия. На другом углу кровати напротив тела видна свежая зарубина глубиной несколько сантиметров. На гипсокартонной стене с другой стороны комнаты две геометрически правильные вмятины овальной формы, похожие на следы от рукояти катаны, ножны которой брошены на кровати. На других стенах остались дыры в гипсокартоне от ударов острием клинка. Всего я вижу около десяти отметин от рубящих ударов и приблизительно столько же от колющих – все без следов крови.

Прежде чем перейти к осмотру тела, я делаю небольшое воспитательное напоминание в отношении молодого помощника, сопровождающего меня в рамках своего обучения. «Нужно будет извлечь меч из тела. В противном случае осмотр будет затруднен, а тело не поместится ни в чехол, ни тем более в компьютерный томограф. Рукоять мы защитим пакетом из крафт-бумаги, чтобы сохранить возможные улики». Предположительно, сохранившиеся на оружии отпечатки пальцев могут принадлежать только воинственному сынишке. Но в уголовных расследованиях предположения иногда чреваты ошибками. Так что сохраняем улики.

Теперь я могу извлечь меч, стараясь следовать как можно ближе к траектории его вхождения в тело. Расширять прорезь при извлечении крайне нежелательно. Эта катана – настоящее произведение искусства: качественный клинок имеет все типичные признаки холодного оружия, которое выковывалось в течение длительного времени. Изогнутая линия, разделяющая две зоны различной закалки стали – собственно лезвие и основную часть меча. Традиционное производство. Как у мальчишки могло быть такое дорогое оружие?

Я тяну обернутую в пакет рукоять вверх, но оружие не поддается и не хочет выходить из тела. Я предполагаю, что меч вошел в один из позвонков, как вдруг замечаю, что несмотря на все мои усилия тело остается неподвижным. Такое ощущение, что его буквально прибили к полу! В конце концов у меня не остается другого варианта, кроме как решиться расшатать немного клинок по горизонтали и только потом потянуть снова. Неожиданно меч уступает мне, не оказывая больше никакого сопротивления, и это происходит так стремительно, что я теряю равновесие и чуть было не падаю на тело. Оторопев от удивления, я вонзаю клинок в паркет рядом с головой жертвы.