Пряная штучка

Напившись, со стуком я поставила пустой стакан между тарелок и решительно встала из-за стола, намекая, что вечер подошел к концу, но музыкальный ансамбль заиграл веселый мотивчик. Этан поднялся, оправил рубашку и схватил меня за локоть:

– Как хорошо, что ты встала. Потанцуем?

– Нет! – процедила я, стараясь не привлекать особенного внимания.

– Не умеешь? – тут же поставил «диагноз» плотник. – Я отличный танцор.

Он ловко перехватил меня за талию. Чудесным образом я сделала поворот вокруг своей оси, но тут же потеряла равновесие и уткнулась носом в мужскую грудь.

– Какие танцы? – яростно пробормотала я, все еще надеясь на человеколюбие страшного человека. – Я как по раскаленным углям хожу!

– Тогда подогни ноги, я тебя просто покружу, – предложил Этан, не давая мне сбежать.

Стоило отдать должное, танцевать он действительно умел (где только научился, не на стройке же), и если бы я не пыталась специально отдавливать ему туфли, то мы бы не выглядели косолапыми медведями, вокруг которых образовалась зона отчуждения. Своими неуклюжими па мы шустро разогнали парочки по периметру зала, а сами продолжали выплясывать в центре у всех на виду.

Неожиданно Этан сделал ловкий выпад, точную подсечку, и у меня из-под ног ушел пол. Стараясь удержать равновесие, я выгнулась назад так, что захрустели позвонки, и в последний момент упала на подставленную руку.

Мелодия смолкла. Изогнутая хворостиной я ошарашенно таращилась на партнера и гадала, смогу ли выпрямиться, не заработав приступа радикулита, ведь столь отчаянной пластичности за мной никогда не наблюдалось. И тут дорогущее платье стало стремительно менять цвет, начиная от каемки на вырезе и заканчивая широким подолом. Вместо сочно-красного, словно кумач, шелка я оказалась облачена в красное платье в крупный белый горох, даже в глазах рябило.

– Горошинка к горошинке, – поцокал языком Этан и легким движением вернул меня в вертикальное положение.

– Ты попал! – убежденно заявила я, одернула одежду, и в том месте, где руки прикоснулись к ткани от пальцев остались полосы. Определенно, это была война!

– Я думал, ты любишь горох.

– Я тоже думала, пока ты платье не перекрасил!

Неожиданно подскочивший Фред схватил меня за запястье и попытался увлечь к выходу.

– Мы уходим! – безапелляционно объявил он.

– Не торопитесь! – Этан, в свою очередь, потянул меня на себя.

– Прекратите оба! – прошипела я, замечая, с каким любопытством на нас поглядывают посетители таверны. До меня донесся тихий шепоток: «Они теперь втроем станцуют?» Угу, и станцуем, и споем, и лица друг другу начистим, если понадобится. Труппа бродячих клоунов, чтоб этим ревнивцам пусто было!

Вдруг заиграл новый ухабистый мотивчик. Истерично и пронзительно завизжала труба, зазвенели струны гитары. Народ любовался, как меня перетягивают под музыку из стороны в сторону. Стало ясно, что завтра по Питерборо пойдет новая пикантная сплетня о Пряной штучке, не поделенной между поклонниками. Чувствуя, как на мне трещит платье, а подо мной – репутация приличной девицы и серьезной торговки, я ударила каблуком в деревянный пол и сделала удалой выпад ногами. Мол, мы такой танец залихватский показываем.

Мужчины, наконец, закусили удила и вылупились на меня, как на чокнутую. Позабыв про боль в намятых туфлями ногах, я подпрыгивала бодрой козочкой и заставляла ошарашенных ритуальными плясками противников поднимать руки.

– Ох. Держите меня семеро! – взвизгнула я, изображая танцевальный экстаз.

Меня держали двое, и эти двое явно прикидывали, не нужно ли вызвать лекаря по душевным болезням. Но цель была достигнута. Заподозрить развратницу в нелепо скакавшей лавочнице зрители точно не могли. Лучше пусть считают, что у меня в детстве по ногам прошлась корова, а по ушам – медведь, раз плясать не умею и в такт не попадаю.

И вдруг раздался хруст. Конечно, за громкой музыкой и топотом ног, я его не услышала, только почувствовала. Подо мной, к огромному сожалению, вовсе не провалился пол, а сломался каблук. Я нырнула вниз, но кавалеры вдруг решили, что достаточно подержались за руки бешеной танцорки и синхронно отступили. Никогда в жизни не падала унизительнее. Шмякнулась на пятую точку, отбила копчик до звездочек в глазах и громко выругалась матом (на моем месте от пронзительной боли любая бы выругалась). Радовало одно, падение заставило нас отбыть домой. Мы потребовали запаковать утку, забрали остатки вина и сбежали из таверны.

К счастью, в отличие от Фреда, мои соседи любовью к долгим пешим прогулкам не страдали и к постоялому двору приехали с извозчиком. Когда остановились рядом с лавкой, то под яростное фырканье плотника Фред донес меня на руках до кухни. Хотел подать домашние туфли, но за обувь отвечала Стаффи. Чая или хотя бы утки (им же купленной) ему тоже не предложили. Печально улыбнувшись на прощанье, голодный кавалер растворился в ночи.