Пряничные туфельки

— Жена не любит, но ревнует. Хоть что-то.

— Я не жена вам…

Ринну посадили на скамью за кругом, возле занавесей — рядом с Марой. Мика свернулась у неё в ногах. Смотреть цирковое представление отсюда будет непривычно, лучшие места для зрителей — ровно напротив. А она будет видеть спины артистов, зато зрителей — очень хорошо. И никаких джубаранцев, которые очень отличались внешностью и одеждой, в шатре пока не было.

— В трактире осталась охрана, и у них защитные амулеты, — тихо сказал Ивар Маре.

— Если он придёт, то будет говорить со мной, — твердо ответила та. — Меня он не заставит дать согласие.

— Так ему все-таки нужно согласие? — удивилась Ринна.

— Да, но он добивается его обманом! — Мара гневно сжала губы.

— Надо было просто позвать стражу! — бросила Ринна с досадой.

Этот метод борьбы с колдунами-обманщиками казался самым очевидным для сестры графа. Амулеты для стражи вовремя обновлялись, в Ленгаре на этом не экономили, хотя преступления с применением колдовства были здесь редки, да и те не шли дальше мошенничества. Вот именно, с обращения в стражу и следовало начать!

— Стража не любит вмешиваться в наши дела, — объяснила Мара, — и городские власти не любят, и сам граф тоже.

— Вы заплатили за работу в городе, значит, имеете право просить защиту у властей.

Мара только слабо усмехнулась.

Музыка снаружи стала стихать, люди, что ещё толпились там, теперь заходили внутрь и рассаживались. На передних местах действительно оказалось немало дородных женщин, одетых с претензией на богатство — купчих и богатых селянок, но и мужчин там тоже было немало. Все скамьи заняли, многие зрители стояли. Заиграла пронзительная мелодия, замершая вдруг на высокой ноте, и на круг вышел Кавертен в серебристом парчовом плаще, он низко поклонился, взмахнул странным клетчатым флагом и поприветствовал публику. Представление началось.

Кое-что Ринна уже видела в Ленгаре — там выступления были частью увеселений в парке. Она помнила, как танцевали девушки в алых и зеленых платьях, босые и с огромными шелковыми платками, они ими размахивали, чертили в воздухе причудливые узоры, платки в умелых руках словно жили своей, отдельной жизнью. А юные леди начали шептаться о том, как можно было выступать в красных платьях!

— Ах, это же цирк, — пояснила чья-то престарелая тётушка. — Это не обычные люди, кто же с них спросит! Это не пример для подражания.

Отчего-то эта презрительная фраза теперь вспомнилась так отчётливо. Не обычные люди, не такие, как должно! Необычные.

Акробаты под самым куполом проделывали трюки, упражнения гимнастов заставляли усомниться, все ли кости у них на месте, жонглёры… ох, чем они только не жонглировали. На круге танцевали не только на ногах, но и на руках, ходили колесом, кувыркались. Все это умело разбавлял собой Кавертен: он появлялся с флагом, объявлял номера, шутил с публикой, смешил и получал свою долю аплодисментов. Это был хороший цирк, который показывал немало удивительного. Зрители одобрительно кричали, топали, подбадривали, подначивали, иногда тревожно умолкали — когда происходило что-то совсем уж головокружительное.

Странное дело, теперь, когда Ринна смотрела не с того места, что обычно, она не могла забыть, как сидела с этими людьми за столом, переговаривалась, угощала и принимала их помощь. Это просто люди. Гимнастка на длинной лесенке могла оступиться, вон тот парень, который ходил с ними по торгу в первый день — поскользнуться и сорваться с каната, пара акробатов, что кружилась под куполом — ошибиться, не выдержать, упасть. Вспомнилось, что циркачам запрещено пользоваться колдовством, но только теперь она осознала это. А раньше, когда смотрела цирковые представления, циркачи просто казались ей удивительными заводными куклами, с которыми ничего не может случиться — это же цирк, а они — необычные. Как же многое может измениться просто оттого, что начинаешь наблюдать с другой стороны…

Рик. В черном костюме, в чёрной полумаске он встал у деревянного щита, а Ивар с другого края круга стал бросать ножи: первый нож, второй… десятый, все вонзались в паре дюймов от его головы и плеч. Ринна перестала дышать, и только когда ножи закончились, вспомнила про амулет: в Рика нельзя попасть, он защищён. И она испытала облегчение, радость. Все равно, Ивар поразительно владел искусством метать ножи. Потом они поменялись местами, и Рик повторил трюк.

Когда номер был окончен, а на круг в очередной раз выступил Кавертен, Мара больно вцепилась Ринне в колено:

— Он тут. Джубаранец. Вон… видишь?

Тот мужчина отличался и внешностью, и одеждой. Она отчего-то ожидала увидеть седого старика — нет, это был не старик, а мужчина лет около сорока. Он сидел на месте, которое недавно занимала какая-то толстуха, и невозмутимо взирал на представление.

— Вижу, Мара, — она пожала руку циркачке.