Пряничный домик в черном городе (СИ)

Вдоволь насладившись очередным природным лакомством, я встала, стряхивая с себя малочисленные росинки, попавшие с листьев растущего тут мелколесья на заштопанные джинсы. Свет отчего-то показался мне чуть ярче, чем требуется, невольно перетягивая на себя внимание. Я подняла голову, замечая, как сияние, видимое даже при солнечном свете, вдруг полыхнуло и задрожало волнами, затмевая собой солнце и вынуждая прищуриться, закрывая чувствительный глаз рукой, будто его опалило ярким лучом прожектора, принося в голову отголосок боли и тут же утихая.

Чувства пришли быстрее понимания, и я судорожно завертелась, ища открытое место, подгоняемая паникой. “Блять, только не снова, пожалуйста!”— пронеслось в голове, противно бухая ошалевшим от страха сердцем где-то под нижними ребрами. Певшие до этого птицы и насекомые замолчали разом, словно все кругом погрузилось в глубокий вакуум, не пропуская ни намека на было звучание воздуха, который будто задрожал передо мной сильнейшим маревом, чего я прежде никогда не видела. Кажется, можно было протянуть руку и дотронуться, но пугающее колыхание воздуха не выглядело безопасным, вынуждая отступить в поисках других возможных площадок, открытых хотя бы немного. Но кругом стоял, хоть и редкий, но лес, равнодушный к моему страху. И едва сияние вернуло себе прежнюю интенсивность, как тут же почву под ногами сотряс гул, словно подо мной столкнулось два крупных ледника, разнося глубоко под ней звуки надломившейся земной коры.

Меня словно сбило с ног ударной волной, больно впечатывая в ствол старого дерева, начавшего дрожать каждой веточкой от все более раскачивающегося под ним слоя земли, по которой словно пошли океанические волны шторма, переворачивающего все, что на ней росло и стирая прежние очертания одним жестким махом. Крупные разломы коверкали все окружение, осыпая тысячи тонн глины и плодородного верхнего слоя в свои голодные, черные провалы.

В один из таких чуть было не затянуло и меня, но я успела ухватиться за такой же цепляющийся за жизнь как и я корень, подтягиваясь к нему из последних сил и вылезая на неровный край поверхности, тут же поднимаясь и отбегая в сторону от медленно падающего с надрывным скрипом ствола сосны. Кругом все еще дрожало и раскачивалось, но медленно затихало, успокаиваясь как рассерженный зверь, унимая жуткий гул и недовольство разъяренной стихии. Этот удар был слабее первого, но все равно очень ощутимым, уничтожая то, что успело уцелеть в прошлый раз…

В груди громко бушевало мое перепуганное насмерть сердце, дыхание было напрочь сбито, но я была жива. Снова… На щеке жгло расцарапанную ветками кожу, но это ничто… Ноги дрожали и подкашивались от пережитого страха и какой-то инстинктивной радости от того, что удалось выжить, которую подминало под себя болезненное беспокойство, перерождающееся в ужас. А как же Даст и Файлер? Кросс… Киллер… Пережили ли они этот удар? А что если нет? Что если… я осталась одна?

Страх снес все мои барьеры, возводимые с особой тщательностью, подгибая колени окончательно, заставляя осесть на взрытую землю.

— Нет! — громко воскликнула я, насколько позволял восстановившийся голос, все еще отдающий небольшой хрипотцой после болезни и криков. Я в отчаянии закрыла лицо ладонями, борясь с панической атакой, ускорившей ритм сердца до небывалых частот, норовя и вовсе вырвать его из груди. Разрывающая нутро тишина оборвалась вновь возникшими, казавшимися неуместными трелями птиц и несмелым, словно вопросительным стрекотом кузнечика, где-то недалеко от меня. Но внезапно окрик где-то позади заставил меня встрепенуться, буквально взлететь с колен на ноги и повернуться на зов.

— Бра-а-ай! — звали меня где-то в стороне хижины, и этот голос звучал отчаянно, почти умоляюще, заставляя побежать к нему, как к единственной надежде на выживание.

Перелезая через поваленные стволы, я спотыкалась, падала, неловко подворачивая в кочках ноги, но спешила изо всех сил, с трудом вспоминая как дышать, отчего в голове разливался неприятный звон. Едва я взбежала на покосившийся и растрескавшийся пригорок, как увидела фигуру Даста, который в бесполезной попытке силился разобрать уничтоженную хижину, которую стихия еще и щедро завалила бревнами сломленных деревьев. Услышав позади себя мое сбитое, перепуганное дыхание, он порывисто обернулся, от чего полы его немного порванного красного шарфа взметнулись в стороны, а на меня уставился его гетерохромный, слегка обезумевший взгляд.