Пряничный домик в черном городе (СИ)

Меня душило отчаяние и желание поскорее умереть и ничего больше не чувствовать. От слез я не видела окружение, картинка слилась в сплошное неровное пятно, в ушах глухо стучало сердце, до звона в голове и звёздочек в глазах. А боль души уже начала заглушать собой физическую, затмевая глаза темнотой, как виньеткой, медленно, но верно, отнимая последнюю тягу к жизни. Сквозь рыдания, я лишь успела прошептать имя монстра, которого так и не успела увидеть перед гибелью ещё раз, прежде, чем чужое тело вдруг замерло позади, а затем упало на сухую почву с противным хлюпающим звуком разорвавшегося на части мяса…

Когда меня перестало что-либо держать, я просто свалилась на сухую землю, заливаясь слезами боли, почти заходясь в истерике, от которой перехватывало дыхание до потемнения в глазах. Холод ночи яростно жёг оголенное почти полностью тело, смешиваясь с моей собственной горячей кровью, которая жгучими каплями впитывалась в землю. Боль от потери друзей, которые, как мне казалось, были совершенно жестоко убиты ни за что, разливалась по душе неописуемым волнами, от которых сводило все кости, даря чувство настоящей, собственной предсмертной агонии. Я каждой клеточкой тела отчаянно хотела умереть прямо здесь и сейчас, не взирая ни на что и ни на кого…

Моя нервная система сломалась окончательно, раскололась на мирриады осколков, лопнула звоном перетертых струн… Этот звук заслонил собой всё, вытягивая последние связующие с реальностью нити, а мелькнувший передо мной силуэт со знакомыми гетерохромными глазами показался мне подарком уплывающего сознания, которое уже не могло удержаться в реальности… И я искренне успела понадеяться, что действительно умираю и больше не придется видеть этот слившийся в один нескончаемый, повторяющийся раз за разом персональный ад, провалившись в ледяное темное спокойствие, в котором не чувствуется повисший в воздухе тягучий запах крови, с привкусом железа на языке…

Вопреки моим надеждам в темноте меня преследовали образы первобытного кошмара, загоняя на этот раз в угол и терзая тело острыми как бритва зубами, отвратительно скользя по коже, вспарывая ее когтями как сатиновую тюль… И каждый клочок подсознания молил закончить это бесконечное мучение, просил друзей вернуться из темноты… Звал Даста, чьи глаза иногда вспыхивали где-то совсем рядом, отгоняя ненадолго леденящий кровь ужас, который затем вновь возвращался, не давая покоя…

Наверное, именно так и сходят с ума…

На очередном витке кошмара, я не сразу поняла, что собственный голос звучит вполне реально, моля о пощаде, прося помощи, повторяя имя монстра с гетерохромными глазами, чью смерть мое воображение начало рисовать в красках, сжигая последние всполохи надежды. Мне мерещилось, что погибли абсолютно все, оставив этот мир догорать в собственном прахе, без возможности на зарождение новой жизни… Не давая второго шанса на искупление… Сминая надежду, как ненужный кусок бумаги… Как же больно…

— Даст, — сквозь удушье собственных эмоций с трудом тяну имя, призывно и умоляюще, чувствуя кожей, как всё горит. Внутри? Да, и снаружи тоже. Пусть он будет жив, пожалуйста. Хоть кто-то должен жить…

— Брай, я здесь… — слышу мужской уверенный голос, совсем рядом. Кажется, потянись — и коснешься. Совсем по-настоящему…

— Не умирай, — начинаю плакать, всё ещё не зная, где сон, а где реальность.

— Глупый мой птенчик, я рядом, — ощущаю касание на коже, отозвавшееся электрическим разрядом по всему телу, возрождая волну ужаса и память о рычащем чудовище, из-за чего резко распахиваю глаза и почти истерично отстраняюсь от вполне реального мужчины, смотревшего на меня огоньками волшебных глаз, в которых плясало уверенное беспокойство, перемешанное с болью. Горло перехватывает спазмом страха, спирая дыхание, и я не сразу понимаю, где нахожусь. В голове билось замешательство, словно ты попал в другую реальность, но разлитая в ногах и ребрах боль при движении, подсказала, что я всё-таки действительно жива, как и Даст, сидевший рядом, замерев, словно боялся спугнуть дикую птицу.

Я была в каком-то наполовину открытом амбаре, наполненном упругой, немного колкой соломой, накрытой старой, но чистой мешковиной. Моё тело завернуто в мягкое одеяло, судя по ощущениям, я переодета и перетянута бинтами, где только можно. Грудь испуганно вздымалась и опускалась. Хотелось получить ответы, но я не могла озвучить ни одного вопроса, глупо дрожа перед знакомым монстром.

— Легче, птенчик… Это я, Даст… Припоминаешь мои кости? — он медленно растягивал слова, своим спокойным тоном наполняя тишину помещения и властной аурой выдавливая из меня затмевающий здравый смысл ужас.

— Даст… Мои друзья… Их… Убили, — мой голос зазвенел, словно разбитый, силясь сдержать рыдания и превращая последнее слово в рваный выдох.