Пряные дни

— А Коле — восемнадцать. В таком возрасте люди склонны к резким и импульсивным поступкам и движениям. Столь деликатные процедуры молодым, как правило, не доверяют. Ты — другое дело.

— Но у Николая, в отличие от меня, хоть какой-то опыт имеется!

— К счастью или нет, но на самом деле все его познания исключительно теоретические. Так что хватит трепаться, бери иголку и — вперед!

Что и как он делал дальше, Евгений помнил крайне смутно. Он изо всех сил старался абстрагироваться от происходящего и придумать хоть какое-нибудь занятие для своего мозга, которое могло бы его отвлечь от кровавого месива перед глазами. Но в голову упорно лезло дурацкое сравнение с поваром, сшивающим для привередливого клиента один большой бифштекс с кровью из двух маленьких. Тошнота, тем не менее, отступила, позволив целиком и полностью сосредоточиться на том, чтобы стежки получались ровными и аккуратными.

Глава 10

Евгений не знал, сколько прошло времени, прежде чем работа была закончена, и он, наложив на шов марлевую салфетку и закрепив ее несколькими кусками пластыря (полноценную повязку Оксана сделать не разрешила), без сил осел на стул. Трудно сказать, что именно подразумевалось у Коли под «импульсивными движениями», но сейчас и у самого журналиста руки тряслись не хуже, чем у эпилептика.

Но останавливаться и наслаждаться отдыхом сейчас было нельзя. Оксана так и оставалась до сих пор в половинке изрезанной футболки, а потому требовалось поскорее найти ей новую одежду. Евгений порылся в большой сумке, которую нес Николай, и откопал клетчатую рубашку с длинным рукавом. Он не был уверен, чья она, Оксаны или ее сына, но это не имело большого значения. Обняв девушку за плечи, журналист усадил ее и переодел. Для этого ему пришлось отсоединить капельницу, и он надеялся, что сможет потом правильно вставить иглу назад в катетер.

— Я бы рада помочь, но моя левая рука после новокаина меня почти не слушается, — виновато улыбнулась Оксана, наблюдая за тем, как Евгений трясущимися пальцами ловит непослушные пуговицы. — Коля с дозой малость переборщил, кажется.

— Ничего, я как-нибудь управлюсь, — заверил он журналист, надеясь, что девушка не видит, как краснеет его лицо от того, что его руки то и дело ненароком касаются ее теплой и мягкой груди. — Это, все-таки, попроще, чем швы накладывать.

— Если не сложно, вскипяти еще чайничек, во рту совершенно пересохло.

Пока вода закипала, Евгений подключил обратно капельницу и теперь гремел посудой. Он вдруг понял, что и ему не помешал бы сейчас глоток обжигающе горячего сладкого чая или даже кофе. Переставив лоток с плавающими в розовой от крови воде инструментами на письменный стол, он пододвинул тумбочку так, чтобы Оксане было удобно ставить на нее свою чашку.

Он выключил свет, поскольку особой нужды в нем больше не было, и не стоило понапрасну привлекать к себе внимание, и сел на стул, потягивая маленькими глотками горячее и невообразимо сладкое коричневое пойло, которое напоминало кофе исключительно своим цветом. Евгений вытянул озябшие ноги, придвинув их поближе к негромко гудящему тепловентилятору, перед которым он уже разместил мокрые кроссовки Оксаны. Сама она молча хлюпала своей чашкой в темноте.

— Каким же бесхитростным бывает иногда счастье! — девушка, допив, растянулась на кушетке. — Сейчас мне кажется, что больше ничего и не требуется. Эх! Хоть пару часов позаблуждаюсь в свое удовольствие.

Опомнившись, Евгений достал из сумки какую-то куртку и накрыл ею Оксану вместо одеяла. Его пальцы наткнулись на болтающуюся бирку — куртка была совершенно новая. Не требовалось большого ума, чтобы сообразить, что она входила в число вещей, украденных из магазина в Верховцах.

— Я, пожалуй, пойду к Коле, — неловко заговорил журналист, переминаясь с ноги на ногу возле кушетки, отчего его мокрые ботинки чавкали и исходили пузырями, — чтобы не мешать вам.

— Нет, останься! — холодные пальцы Оксаны нащупали его руку и усадили обратно на стул. — Твое общество его вряд ли обрадует, а мне с тобой спокойней.

— Как скажете, — он пожал плечами и уставился на бледный прямоугольник окна, поскольку это было единственное, что удавалось различить в темноте, — вот только кто бы меня успокоил?

— А что тебя тревожит?

— Ничего себе! — нервно хохотнул Евгений. — Это мне долго перечислять придется! Я ввязался в какую-то совершенно невероятную историю! За мной по пятам гонятся профессиональные киллеры, а я убегаю от них в компании незнакомых людей, которые иногда превращаются в собак, и я… я сам убил человека! Тут сложно не тревожиться. Меня аж трясет!

— В первый раз убивать всегда тяжело, — в темноте он ощутил, как Оксана ободряюще сжала его руку, — я знаю. В горячке боя особо задумываться некогда — либо ты, либо тебя, но вот потом накатывает…

— Какой срок дают за убийство? — со вздохом спросил Евгений.

— Тьфу ты! — возмущенно фыркнула девушка. — Я-то думала, что тебя угрызения совести мучают, а ты, оказывается, из-за такой ерунды переживаешь! Сейчас тебя больше другие проблемы беспокоить должны.