Пряные дни

— Но я убил человека! — упрямо повторил журналист. — По-моему, это более чем серьезная проблема!

— Строго говоря, ты убил не человека, — поправила его Оксана.

— Расскажите это прокурору!

— До прокурора дело не дойдет, не волнуйся.

— В том смысле, что я не доживу до суда?

— Нет. Просто Стая старается никогда не привлекать к себе внимания и не впутывать посторонних в свои дела. Ты же видел, что Игорь забрал тело. Стал бы он так поступать, если бы собирался переложить все на полицию? Разумеется, нет. Он все уладит тихо, по-семейному. Еще один несчастный случай и все.

— Стая? — переспросил Евгений. Это короткое слово почему-то заставило его спину покрыться крупными мурашками.

— Стая, — рефреном повторила Оксана. — В общем, неприятности с правоохранительными органами — меньшая из твоих проблем на данный момент.

— Успокаивает слабо, — журналист озадаченно поскреб затылок. — Как мне теперь выкручиваться-то?

— Лечь на дно. Затаиться. Потом разработать новую легенду, собрать необходимые документы и всплыть в другом месте уже под другим именем. Стандартная тактика. Сейчас твой главный союзник — время, твой главный противник — твой язык.

— Вам легко говорить, — буркнул Евгений, — «стандартная тактика»!

— Ничего, Жень, я постараюсь тебе помочь, — сказала Оксана и неожиданно спросила, — ты женат?

— Что? Я? — растерялся тот. — А почему вы спрашиваете?

— Близкие люди, родственники, дети — главные уязвимые места любого человека. Я хочу понять, какие существуют рычаги, за которые Игорь мог бы выковырнуть тебя на поверхность.

— Почти никаких, — задумался журналист. — Родители умерли, а верной боевой подругой я пока не обзавелся.

— Отчего так? — удивилась девушка. — Тебе уже четвертый десяток пошел, а ты все в бобылях ходишь! Неужели у тебя ни одной знакомой девчонки нет?

— Так, бывало что-то от случая к случаю, — Евгений безнадежно махнул рукой, — но ничего серьезного не срослось.

Почему-то он даже не удивился тому, что обсуждает с совершенно посторонним человеком подробности своей личной жизни, которыми он обычно не делился даже с близкими друзьями. Возможно, Оксана как раз сама пыталась выведать его слабые места, но Евгению совершенно не хотелось забивать себе голову подобными параноидальными мыслями. Сейчас ему было удивительно спокойно, и слова текли сами собой.

— Чем же ты их распугал?

— Да ничем особо. Просто не приглянулся им и все.

— Странно, — хмыкнула девушка. — Мне кажется, что из тебя получился бы замечательный муж… и отец. Ты такой заботливый!

— Да бросьте вы! Заботливый! Скажете тоже! — журналист невесело рассмеялся. — Я черствый и эгоистичный сухарь! Или вы забыли, кем я работаю? В нашем деле мягкотелые не выживают. А то, что вы сейчас наблюдаете — всего лишь последствия пережитого стресса.

— Неправда твоя, — возразила Оксана. — На самом деле ты очень даже добрый, только удачно притворяешься засранцем.

— С чего вы взяли?

— Ерунда! Я это вижу… чувствую. Ты столько сделал для нас сегодня… и для меня, и для Коли… — ее голос становился все тише. — Спасибо!

— Пока еще не за что… — начал Евгений, но умолк, поскольку понял, что Оксана уснула.

Так он и сидел. Один. В темноте. Вытянув ноги к гудящему обогревателю и держа за руку странную девушку, которая недавно сама призналась ему, что является оборотнем. Которой он только что собственноручно накладывал швы на полученную в перестрелке рану. И которая назвала его, Евгения, заботливым и добрым.

Белая горячка, не иначе.

Действительно, проще всего решить, что он бредит, что все происходящее — чрезмерно затянувшийся дурной сон, и он вот-вот закончится, оставив после себя только мокрую от пота простыню. Но, увы, время шло, а сон все продолжался, вытеснив прежнюю, знакомую и уютную реальность и подменив ее собой, холодным, грязным и жестоким.

Трудно, разумеется, сохранять спокойствие и присутствие духа, когда вокруг тебя творится какая-то откровенная бесовщина, но он ощущал в себе нечто большее, чем обыкновенный страх. Нечто, проникшее в самую сердцевину его души, и теперь раздиравшее его изнутри.

Евгений припомнил как раньше (забавно, прошло всего лишь несколько часов, а он уже рассуждает о своей предыдущей жизни, как о чем-то, что было «раньше») он порой оглядывался назад и со снисходительной улыбкой вспоминал, каким бестолковым и неуклюжим был совсем недавно. Как жалко лепетал и заикался перед Кленовским, придя к нему на собеседование, как, робея, так и не решился поднять руку и задать свой вопрос на пресс-конференции губернатора области, как давился словами, пытаясь отвесить приглянувшейся девушке банальный и насквозь лживый комплимент. Сей позорный список можно было бы продолжать еще очень и очень долго.