Пряные дни

Порывшись в тумбочке, она извлекла на свет коробку со швейными принадлежностями, где нашлись и ножницы и пинцет, а, выскользнув на улицу, притащила ведро воды из стоявшей под водосточной трубой бочки.

— Со стерильностью имеются определенные проблемы, но это все же лучше, чем совсем ничего, — девушка поставила ведро к ногам Евгения, — руки ополосни и приступим.

Сама она села на кровать, повернувшись к нему спиной, и стянула с себя рубашку. В груди у журналиста засосало уже знакомое ощущение, все то же страстное желание прикоснуться к ее шелковистой коже, привлечь Оксану к себе и стиснуть в объятиях. Похоже, что никакие перипетии не могли заглушить это влечение, снова пробившееся наружу, словно какой-то неистребимый сорняк. Чертовски привлекательный сорняк.

Чтобы заглушить в себе этот первобытный зов, Евгений решил сосредоточиться на работе. Он смочил в воде уголок полотенца и протер рану, окруженную потеками запекшейся крови. И, хотя он предполагал, что может увидеть нечто необычное, был несказанно удивлен, обнаружив, что она уже успела зарубцеваться. Если бы он собственноручно не накладывал эти стежки, ни за что бы не поверил, что это случилось менее суток назад.

— С ума сойти! — вырвалось у него. — Уже зажила! Как такое возможно?!

— Я же не совсем человек, — напомнила Оксана.

— У вас все так быстро излечивается?

— Все немного иначе. Тело восстанавливается при каждом перекидывании, как будто заново вспоминает свой прежний, исправный облик. Если не меняться, то раны заживают точно так же медленно, как и у обычных людей… Ай!

— Извините, — Евгений стряхнул с пинцета кусок темной от крови нитки, — но по-другому никак, придется потерпеть.

— Ничего, я в порядке, продолжай.

Было не совсем понятно, что именно девушка имела в виду: операцию или его расспросы, а потому Евгений решил продолжить и то и другое.

— А каково оно, вообще, быть оборотнем? Что вы чувствуете, когда… перекидываетесь? На что это похоже?

— Глупый вопрос. Вот ты, Жень, смог бы объяснить слепому от рождения человеку, как выглядит красный цвет?

— Хм, сомневаюсь. Неужели нельзя провести хоть каких-то аналогий?

— Абсолютно. Ай!

— И вы никогда не пытались разобраться, что именно с вами не так? — Евгений старался не обращать внимания на недовольное шипение Оксаны. Другого пути все равно не оставалось. — В чем причина ваших неординарных способностей? Это болезнь, мутация или что-то еще?

— Не пытались?! Да среди моих родственников пять кандидатов и три доктора наук по биологии! — Оксана с трудом сдержалась, чтобы не сопроводить свои слова размашистым жестом. Пациенту, лежащему на операционном столе, размахивать руками все же не следует. — Над этим вопросом ломали головы несколько поколений наших лучших умов, но все впустую. Это не вирусное заболевание, не генетическая мутация, это — проклятие.

— А существуют какие-нибудь теории, предположения? — журналист обмакнул полотенце в воду и протер кровоточащие ранки, оставшиеся на месте выдернутых ниток, — должно же быть хоть какое-то объяснение!

— Гипотез — как грязи… Ай! Но все они, по большому счету, ни черта не объясняют. Так, досужие рассуждения, не более.

— Например?

— Есть, скажем, версия (мне она, кстати, импонирует больше прочих), что разные обличья оборотня — суть разные проекции одной сущности на плоскость этого мира. Вот так. Ты хоть что-нибудь понял?

— Общая идея ясна, но ее можно развить дальше. Тогда все живые существа можно считать разными проекциями некоей универсальной сущности…

— Ай! Не углубляйся в метафизику, Жень, потом обратно не выберешься. Некоторые вещи лучше принимать такими, какие они есть, а то от бесплодных раздумий голова разболится.

— Нет, ну все-таки! — почти взмолился он. — По-моему, есть что-то притягательное в идее, что рядовые люди не могут проделывать подобного лишь потому, что не научились этим фокусам в материнской утробе! Кстати, если уж на то пошло, у обыкновенной женщины после ночи с оборотнем может родиться маленький… как это… оборотеныш?

— Нет. Ай! Только человек.

— Вот видите! — торжествующе воскликнул Евгений. — У малыша не будет возможности ознакомиться с умением перекидываться, и он родтся обычным. Так же, как и Николай! Ведь если между человеком и оборотнем в двуногой конфигурации нет абсолютно никаких отличий, то, возможно, разница лишь в умении?!

— Не совсем так, — Оксана отрицательно мотнула головой, — определенные отличия все же существуют.

— Вот как? — журналист лихорадочно пытался вспомнить, включен ли его диктофон или нет. — И что за отличия?

— Ишь ты, чего захотел! Чтобы я выдала тебе один из наших самых строго охраняемых секретов?! — фыркнула девушка и, обернувшись, насмешливо на него посмотрела. — Ты лучше делом занимайся вместо того, чтобы болтать, а то работа стоит.

— Я уже все закончил, — Евгений встряхнул полотенце и осторожно протер ее рану, критически осматривая результат своих трудов. — Еще не Дебейки, конечно, но хоть не Франкенштейн. А чужие секреты мне без надобности, хотя немного жаль, что такая красивая теория не склеилась.