Пряжа из раскаленных углей

Я держалась в стороне, да ко мне старались и не приближаться, но две недели спустя сыскари перестали меня бояться (поскольку я ни разу не подала для этого повода, была спокойной и отрешенной) и теперь спешили поквитаться за то, что я вызвала их страх и, что еще хуже, заметила его. Особенно усердствовал в этом Магето, крепкий рыжеволосый задира, уроженец Коха. Как и многие его сородичи, которых я немало повидала в Вельме, Магето искал повод подраться даже во сне. Он прекрасно владел любым оружием – мечом, ножом, арбалетом, но магия давалась ему намного хуже, что непременно отражалось на каждом человеке, который смел заметить это. Во мне его задевало именно это – обладание мощной магической силой, поскольку последствия ее воздействия он, как и сотня других людей, испытал на себе.

Однако день шел за днем, а мой дар никак не проявлялся – я никого не испепелила, не растерла в порошок и даже не поразила молнией. Я даже никому не угрожала и никого не поставила на место, хотя причин это сделать у меня было немало. А кроме того, в Тодрене Валдес перевернул вверх дном местную темницу, пока не нашел амулет для удержания магов. Амулетик был довольно слабеньким, полностью магии не лишал, но ограничить ее приток ему было вполне под силу. Так что во избежание всяких неожиданностей Валдес навесил на меня еще и его – железный браслет, слишком большой для моей руки, потому его и пришлось приковать мне на щиколотку. Я не возражала. Я вообще мало чему возражала, особенно поначалу. Была покорной, вела себя смирно…

И Магето осмелел. Он не оскорблял в открытую, однако мог словно бы ненароком толкнуть, когда я несла воду, или случайно высыпать в мою миску сор, или провести свою лошадь по моим седельным сумкам, которые я только что сняла и поставила на землю…

Я молчала и всячески избегала любых осложнений – так река обходит камни на своем пути. Ну, а брызги… Брызги были всегда. Как ни странно, они меня вообще не задевали. Словно моя гордость полностью исчезла.

И неделю спустя, и две, и даже три после устроенной мною в Ниннесуте бури я чувствовала только одно – как острая вина и отчаяние мельничным жерновом давят мне на плечи. Я не могла ни спать, ни бодрствовать, думая о том, в какое чудовище превратилась… Но еще у меня была цель – научиться управлять своим даром, прочее же: настоящее и будущее, отношения с людьми, дорожные неудобства или мои собственные чувства, отошло на второй план.

Я боялась расплескать эту сосредоточенность в неожиданной вспышке гнева или даже раздражительности, потому что не знала, что за этим последует. Если меня случайно выведут из себя или заставят почувствовать угрозу – я не знала, что потом произойдет. Я всегда была настороже, несмотря на железный браслет, оттягивавший мне правую лодыжку. В последнее время мне все чаще вспомнилась одна сценка в Кермисе, когда в шатре бродячего цирка силач-великан подбрасывал на ладони девушку-акробатку, и думала я не о гибкости женского тела, а том, сколько сдержанности и бережности было в движениях силача, который без труда мог переломить пальцами тонкую спину. Это воспоминание контролируемой мощи часто посещало меня, однако никак не помогало. Моя сила была не столь безобидна и последствием моей несдержанности мог стать не один переломанный хребет. Как долго я смогу сдерживаться? Понимают ли это люди, находящиеся рядом со мной? Сдержит ли меня железный амулет в случае чего? А ошейник? По-прежнему ли он так опасен для меня?

Малейшее раздражение поначалу аукалось знакомым мерцанием нитей, но поскольку Ленни рядом не было и никто больше не доводил меня до бешенства, то я научилась довольно успешно избегать погружения в магию, не заходя за грань – опасность этого пугала меня до чуть не до обморока, и этот страх, а еще суровое, отчужденное лицо Ноилина, в такие моменты встающее у меня перед глазами, спасали меня от непоправимого… Так что после того, как Валдес оградил меня от магии амулетом, мерцание нитей показывалось мне все реже и реже и угроза сорваться стала призрачнее.

Со временем я стала сильнее и выдержаннее, спокойнее и уравновешеннее. Теперь меня куда труднее было вывести из себя. Настолько труднее, что я решила преподать Магето маленький урок.