Пряжа из раскаленных углей

Валдес со злобой скосился на двух дюжих сыскарей, тащивших богато украшенный портшез и внезапно остановившихся прямо посреди зала. Со стен на нас укоризненно взирали худосочный старикашка, оплетенный гербовыми лентами и перевязями словно бутыль с вином, и суровая старая дама с выцветшими глазами и совершенно серыми волосами. Чьи это были портреты – никого не интересовало. Кучка придворных занималась куда более интересным делом, чем история или просвещение. Она полоскала косточки ближнему своему. И не ближнему.

– Ну, и где этот ваш божественный молот? – не унимался франт, подскочивший к портшезу ближе.

– Кто? – скривился, словно выпил уксуса Валдес.

Явно игнорируя Главенствующего мага, молодой нахал театрально выгнулся, якобы заглядывая за портшез, и уставился на меня раздевающими наглыми глазками:

– Это? Это и есть наша надежда и опора? Молот божественного правосудия?

Глаза его вытаращились в притворном ужасе, тонкие, явно ощипанные брови вспорхнули вверх, равно как и маленькие черные усики.

– Господа, боюсь, мы пропали! – молодой человек обернулся к придворным и патетично воздел руки вверх, – Это не молот. Это какая-то худосочная колотушка.

Взрыв хохота заглушил его слова, а опекун Угго схватился было за поручни кресла, но только скрипнул зубами и резко ткнул пальцем в бок зазевавшегося носильщика.

Увы, в Императорском дворце Валдес был не первым, не властным, и даже не привычно-самоуверенным гордецом. Здесь он был одним среди очень многих – и более богатых, и более знатных, и более могущественных. Здесь он кривил в надменной улыбке губы и смотрел с плохо скрываемой неприязнью. Здесь у него было много врагов.

– Эй, Валдес, – хохот без труда перекрыл тяжелый сочный баритон, принадлежавший светловолосому молодому человеку в сиреневом камзоле, усыпанном бриллиантами и перетянутом белыми лентами, – Неужели ты всерьез надеялся поразить нас своей протеже? Впрочем, признаю, поразил. Она выглядит как-то… бледно.

А я-то думала, что только сам опекун Угго умеет говорить с такой высокомерной ленцой и сарказмом! Но до этого господина ему явно было далеко. Надменность была у того в крови. И слушали его, подобострастно глядя ему в рот.

– Нет, Ваше Высочество, – очень ровно и невыразительно ответил Валдес, при этом чуть склонив голову, – И в мыслях не было никого поражать.

А потом прошипел «пшли» сквозь зубы и схватил меня за руку. Носильщики испуганно подхватились и рванули портшез так, что у Валдеса громко клацнули зубы. Нас догнал очередной взрыв издевательского хохота, и пальцы мои так болезненно сжались клешней мага, что я просто взвыла от боли.

Я смогла вырваться из его хватки только шагов двадцать спустя, в пустынной гостиной, где кроме застывших в дверях, похожих на манекены слуг в желтых ливреях никого и не было. Носильщики смогли наконец успокоиться и идти чинно и размеренно.

Угго был багровым от гнева, и изящно повязанный шейный платок явно сильно его душил. Мужчина засунул два пальца за отворот и нервно покрутил головой. Губы его скривились в неприязненной гримасе.

– Кто это был? – осторожно спросила я.

– Принц Кавен, – хрипло ответил мой опекун, тщетно пытаясь успокоиться, – младший отпрыск императора. Не наследник, но власти у него достаточно.

– О каком молоте они говорили?

Валдес окинул меня взглядом, в котором читалась почти неприкрытая ненависть.

– Это Морланд Вэлл, – выплюнул маг, кажется, совсем меня не видя и не слыша, – Это наверняка его рук дело. Он давно задумал меня свалить.

– А Вы, кажется, его, – ехидно припомнила я, как когда-то Валдес намеревался обвинить некоего сэра Морланда в смерти Авруса Миленкия. Выходит, у него не получилось?

Угго окатил меня новой порцией ненависти.

– Он не так прост, каким кажется. А теперь он сделал ход. И он может своего добиться. Как он узнал о тебе? Кто мог ему донести?

Валдес уставился на меня болезненно-изучающим взглядом, потом вдруг заметил слуг в желтых ливреях, спохватился, с досадой покосился на свои переломанные ноги (ему явно хотелось дать пинка носильщику, идущему впереди, однако здоровье не позволило) и жестом показал двигаться живее.

– Ему поет какая-то пташка из сыскарей, – злобно бормотал Валдес, понукая своих носильщиков все быстрее и быстрее нестись по анфиладе гостиных и скупо кивая на приветствия знакомых, которых по мере приближения к цели нашего визита становилось больше, – У подопечных кишка тонка, к тому же я легко узнаю, кто лжет… Значит, кто-то из магов. Так кто? Крилитус или Тирехат? Или… Берген?

«Только не Берген», хотела сказать я, но тут мы влетели в покой, стены которого были расписаны птицами и цветами, и вынужденно остановились перед грандиозными, изукрашенными тонкой филигранной резьбой и золотом дверями. В этом покое находилось несколько парадно одетых человек, все они чего-то ожидали, а увидев нас, потянулись навстречу, но в этот момент откуда-то из-за боковой занавески выскочил толстый человечек в темно-зеленом камзоле с желтой перевязью и без предупреждения рявкнул: