Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики

В основном в администрацию гетто шли беспринципные карьеристы, готовые принести в жертву сколько угодно своих соотечественников ради собственного благополучия. Они образовывали что-то вроде мафии внутри гетто, обеспечивая своих протеже самой легкой или выгодной работой, одеждой и продуктами питания. Одним из таких «крестных отцов» был Авраам Голуб, секретарь «Совета старейшин». Он и его приближенные разворовывали и без того скудные продовольственные пайки и даже в гетто вели красивую жизнь — лучшая еда, выпивка, женщины, никакой работы…

Большой властью в гетто пользовался также некий Беня Липцер. Его карьера началась тогда, когда он работал электриком в каунасском гестапо. Он стал главным осведомителем и агентом гестапо внутри гетто. Как «представителю СД» Липцеру разрешалось даже подписывать некоторые приказы по гетто и контролировать работу «Совета старейшин», так как гестапо не доверяло им. Потом с разрешения немцев Липцер даже открыл в гетто свой офис, где каждое воскресенье принимал жалобы на еврейскую администрацию[208].

Но действительным и полновластным хозяином Каунасского гетто был гауптштурмфюрер СС Фриц Йордан — «комиссар по еврейским вопросам» при германском городском комиссариате Каунаса[209].

Йордан был злобным коротышкой, разорившимся лавочником из маленького немецкого городка Айткуни близ литовской границы (в советские времена — поселок Чернышевский в Нестеровском районе Калининградской области). Ненависть этого психопата к евреям носила просто патологический характер — видимо, не мог простить, что «еврейские ростовщики» обошли его в бизнесе.

Йордан прибыл в гетто на машине. Распахнув дверь ударом ноги, он ворвался в здание Юденрата и без лишних слов приказал всем «очистить помещение». Его первые слова, обращенные к членам «Совета старейшин», были такими: «Вы не имеете права обращаться ко мне. Вы обязаны только слушать и исполнять мои приказы!»

Впоследствии только престарелому доктору Элкесу, главе «Совета старейшин», было позволено стоять позади Йордана, да и то при условии, что тот будет молчать и не делать лишних движений. Если Йордану что-то не нравилось, он устраивал истерики, орал, топал ногами, стучал кулаком по столу — в общем, вел себя хуже, чем любой прусский унтер-офицер в казарме.

Став хозяином судеб 33 тысяч узников гетто, Йордан почувствовал себя маленьким царьком, чьи приказы должны выполняться беспрекословно. А приказы были такие:

«В течение трех недель вы должны сдать все деньги, все золото, серебро и другие ценности. Вам разрешается оставить только по 10 марок для ваших семей!»

«Евреям запрещается пользоваться электроприборами, музыкальными инструментами, швейными машинами, велосипедами, фотоаппаратами!»

«В течение двух часов срочно доставьте в мой офис две большие пальмы и два персидских ковра!»

«Лошади, коровы, козы, а также куры, голуби и попугаи должны быть сданы немцам!»

И подобные приказы Йордан отдавал постоянно. То он требовал сдать всю скотину, то все ценности, всю одежду из шерсти, меха и кожи, всю мебель и утварь или все предметы искусства…

Самым тяжким преступлением в гетто считалось хранение оружия. Не только финские ножи, но даже бутафорские шпаги и кинжалы считались оружием. Тому, у кого находили подобные вещи, грозила смертная казнь, и не только ему, но и всей его семье или даже всему «блоку» (то есть дому)[210].

16 августа 1941 года немцы провели в гетто первую «акцию» (так они называли массовые расстрелы узников). Она была направлена в первую очередь против еврейской интеллигенции. В этот день Йордан через своего литовского советника Каминскаса передал «Совету старейшин» приказ отобрать 500 человек из числа интеллигенции «для легкой профессиональной работы в городе», якобы чтобы привести в порядок старые архивы. К тому времени наряды на работу стали нормой, поэтому приказ не вызвал никаких подозрений. Было набрано 534 человека[211]. В их числе были директор Литовской государственной оперы Роберт Стендер, известный кинорежиссер Марек Мартенс, снявший несколько фильмов о евреях в Польше, инженеры Мордехай Клейн и Даниель Гольдберг, экономисты Лион Беляцкин и Шмуэль Блох, артист А. Каплан, журналист Макс Вольфович, спортсмен Н. Блат, директор каунасской мебельной фабрики Шимон Циммерман и другие.

Всех их вывезли из гетто под сильной охраной, и никто из них уже не вернулся[212]. Только впоследствии выяснилось, что всех их расстреляли 18 августа в IV форте Каунасской крепости, который стал еще одним местом массовых казней наряду с VII и IX фортами. Всего в этот день в IV форте погибло 1.812 человек[213].

26 сентября 1941 года была проведена вторая «акция». Более тысячи человек — мужчин, женщин, детей — были выведены из гетто в IX форт Каунасской крепости, где их расстреляли. Всего в этот день было казнено 1.608 человек. Как говорилось в отчете Йегера, это якобы были «больные с подозрением на заразные заболевания» [214].