Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики

В гетто были созданы многочисленные мастерские, первоначально обслуживавшие нужды узников. В феврале 1943 года в гетто функционировали 28 мастерских (16 в легкой промышленности и сфере обслуживания и 12 механических). Большинство заказов поступало от оккупационных властей. Несмотря на полный запрет для евреев на получение какого-либо образования, в гетто уже в первые дни оккупации была создана школа, в которую записались 2.700 детей в возрасте от 5 до 14 лет. Многие из них погибли во время массовых казней еврейского населения в июле — августе 1941 года. Осенью 1941 года в Вильнюсском гетто работали два начальных класса и несколько классов средней школы. С января по декабрь 1942 года число учителей увеличилось с 23 до 72, учеников — с 390 до 1.405. Занятия в школе велись на идиш. «Совет старейшин» гетто уделял большое внимание медицинской помощи населению и санитарному состоянию гетто. Больше всего сотрудников Юденрата работало в отделе здравоохранения — 360 человек. В санитарной службе работали врачи, были открыты две гигиенические станции, где людям бесплатно выдавали мыло. Уже в июле 1941 года в гетто была открыта больница на 160 мест. Через год число коек возросло до 237. В больнице работали 26 врачей[239].

В середине июля 1942 года новым главой «Совета старейшин» (Юденрата) Вильнюсского гетто был назначен Якоб Генс[240], бывший офицер литовской армии родом из Каунаса. Он предпочитал тактику несопротивления, рассуждая так: лучше принести в жертву одного члена семьи, чем оказать неповиновение или сопротивление немцам и обречь на смерть всех. Еще в начале 1942 года, когда Генс составлял списки узников, подлежавших ликвидации, он придерживался следующего правила: из двух детей в каждой семье жертвовать одним, чтобы сохранить второго. Он же дал свое согласие на участие еврейской полиции Вильнюсского гетто в уничтожении Ошмянского гетто. «Я взял на себя всю ответственность, и мне не страшно, — говорил тогда Генс. — Страшно будет, когда я буду вспоминать»[241].

Одновременно Генс пытался убедить оккупационные власти в целесообразности использования еврейской рабочей силы, надеясь тем самым сохранить жизни других узников. Жителям гетто он внушал, что «пока работает производство в гетто и команды за его пределами, мы можем надеяться, что мы очень нужны и незаменимы». По его распоряжению в гетто был повешен плакат «Еврейская женщина, помни, — работа спасает жизнь»[242].

Начальником еврейской полиции Вильнюсского гетто был некий Деслер, формально подчинявшийся Генсу как главе Юденрата. Именно он руководил отрядом еврейской полиции из Вильнюсского гетто, который участвовал в уничтожении еврейского гетто в Ошмянах (Белоруссия) [243].

Главным местом массовых казней узников Вильнюсского гетто был так называемый «спецлагерь Понеряй», созданный вскоре после оккупации Вильнюса, в июле 1941 года, в одном из его пригородов — Понеряе (Понары, Поныри). В период с осени 1941 года по июль 1944 года немецко-фашистские палачи и их сообщники расстреляли и сожгли в лагере Понеряй не менее 100.000 советских граждан[244].

Персонал лагеря составляли служащие латышской полиции. Охрану лагеря несли три литовских полицейских батальона, дислоцировавшихся в Вильнюсе, в том числе 1-й литовский полицейский батальон под командованием капитана Амброжюнаса[245]. Этот батальон был сформирован в Каунасе — первоначально как 1-й батальон «самообороны» (ТДА), в июле 1942 года был преобразован в 1-й литовский Schutzmannschaft батальон (сокращенно Schuma-батальон) [246]. Один из бывших унтер-офицеров этого батальона, С. Л. Укринас, на суде в январе 1945 года дал следующие показания:

«В апреле 1943 года в течение одного дня в специальном лагере Понеряй было уничтожено 2 эшелона советских граждан, в которых находилось около 5.000 человек. Организатором уничтожения являлось гестапо. Расстрелом советских граждан руководил немец — сотрудник гестапо, фамилию которого я не знаю»[247].

Другой арестованный — И. П. Ожялис-Козловский показал: