Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

Вот теперь Уллманн, охваченный ужасом, явился ко мне и потребовал вмешательства германских войск, которые должны были разоружить мятежников и арестовать. Я отказал ему и отправил к англичанам. Германские солдаты и без того достаточно вынуждены были применять по отношению к местному населению силу, но более делать это они не обязаны. Да было уже и маловероятно, что они это сделают. А Уллманн, оказывается, еще до этого побывал у англичан и там также получил отказ. И вот он долго крутился вокруг меня, однако я оставался при мнении, что это – внутреннее дело латвийского государства, куда мы вмешиваться не можем. Военные инстанции разделяли мою точку зрения. Вечером второго дня праздников у меня было еще одно совещание. Уллманн сидел на нем с крупными каплями пота на лбу, он был совершенно сломлен. Он сделал предложение, чтобы мы обратились к англичанам с просьбой провести разоружение, и полагал, что в этом случае англичане и вправду сделают это. Но и теперь было немало сомнений. Оккупационная власть – это мы, а не англичане, и если бы я просил их о вмешательстве, это могло вызвать негативные последствия. Но я подумал, что могло бы быть полезным, если бы англичане, а не мы взяли на себя эту тяжелую миссию жандармов и палачей, так что отправил своих чиновников в порт. Англичане заявили, что им на суше делать нечего, они и так уже получили из Лондона нарекания из-за своего патруля в городе. Что они могут сделать с борта кораблей, они сделают, но на суше ничего предпринимать они не могут. После долгого совещания появился наконец план, который предусматривал взаимодействие немецких рот балтийского ландесвера и англичан. Мне не понравилось, что балтийские немцы намерены были принять эту роль, ведь тем самым они сослужили бы службу латышскому правительству и спасли бы его из этого тяжелого положения, но их за это вряд ли поблагодарили бы, ведь их навсегда стали бы считать палачами латышей. Однако не оставалось ничего другого, кроме как подавить мятеж. И это было сделано. Согласно плану, около семи утра 27 декабря над городом загремели выстрелы английских корабельных орудий, а спустя час взбунтовавшиеся латыши уже были разоружены и интернированы, а до серьезных боев дело так и не дошло. Командир ландесвера счел, что правильно будет приказать расстрелять по приговору трибунала 10 мятежников, что впоследствии дало повод латышскому правительству распространяться о «бесчеловечной жестокости немцев», хотя тогда никаких возражений против экзекуции оно не высказало.

У меня было намерение остаться в Риге и при вступлении в нее Красной Армии. Чтобы обеспечить мне большую безопасность, германское правительство, одобрившее этот план, 26 декабря официально назначило меня посланником. Между тем непосредственно административные обязанности уже были переданы местным инстанциям, а в Берлине успели образовать ликвидационную комиссию. Теперь я мог сосредоточиться только на политических вопросах и посвятить себя вывозу оказавшихся в опасности немцев. В рождественские дни прибыли наконец и два из запрошенных транспортов для эвакуации. Их было далеко недостаточно, и оставалось совершенно неизвестным, когда прибудут и другие суда. Зато, напротив, было несомненно, что мы сможем продержаться в Риге еще неделю. Если же русские придут еще до того, как вывезут немцев, по меньшей мере балтийским немцам следует готовиться к худшему. В таком положении я решил еще раз вступить в переговоры с командирами Красной Армии. 27 декабря я отправил автомобиль с парламентером и переводчиком на фронт. Лейтенант Беккер, который участвовал уже в первой экспедиции, поехал туда и на этот раз. С ним были два члена Центрального солдатского совета и переводчик. Считая с водителем, в указанный день около 11 часов из Риги выехали пять человек. Фронт был еще в 40 км от города. Дорога при установившихся морозах вполне подходила для проезда, так что я ожидал, что делегация вернется назад уже вечером этого же дня. На случай, если делегация будет вынуждена остаться на ночь, следовало известить ближайшую германскую инстанцию.

Лейтенант Беккер взял с собой письмо от меня командующему действовавших против Риги войск[161]. Я просил в нем о 10-дневной паузе в боевых действиях и в наступлении, а сам запрос обосновывал сложностью эвакуации немецкого гражданского населения. Я предлагал начать по этому поводу переговоры и приглашал для этого командующего в Хинценберг.