Причесывая жирафу

– Вы можете взять своих слонов под мышку и отправляться искать другую работу в другом месте, – заявила она.

– Ах, да! – сказала мисс Мугуэт. – А вам, если я поговорю с вашим мужем, может быть придется искать другого мужа в другом месте. Мне кажется, ему не понравится эта штука, вашему Барнаби.

Такие разговоры продолжались в течение семи минут, двух целых и двух десятых секунды.

В конце концов мне удалось успокоить дам. Голос рассудка, даже если он говорит в нос и заикается, приходит к тому, что доходит до слушателей.

Наконец наступило спокойствие.

– Каким образом получилось, что вы пришли в эту коробку? – спросил я Мугуэт.

– Я следила за вами, – ответила она.

– Следили?

– Да. Вы покинули «кадиллак» патрона, чтобы остаться с этой образиной… Тогда мне захотелось узнать, что вы будете делать вдвоем. Я никогда такого от вас не ожидала! Такой красивый мужчина!

– Но ведь между ней и мной ничего нет! – протестовал я.

– Могло быть, – возразила Мугуэт.

– Никогда бы не было, – гарантировал я. – Я слишком уважаю мадам Барнаби, чтобы дать волю той пожирающей меня страсти, которая наполняет мою душу…

Говоря это, я подмигнул Мугуэт. Она успокоилась, и мы вернулись в лагерь без затруднений и никого не встретив по дороге. Это подтверждало тот факт, что препятствия плохо приживаются в итальянском климате.

Глава 8

Барнаби, король цирка, еще не вернулся, что избавило его достойную супругу от тяжелых объяснений по поводу ее потрепанного вида. Я оставил даму моей мечты в мрачном раздумье и увлек Мугуэт к своему фургону, чтобы упрочить свое прощение.

Перед тем как переступить порог, мисс Каприза начала кривляться, говоря, что у нее к этому не лежит сердце и тому подобное.

Я ей ответил, что это совершенно не имеет значения, хочется ли ей или нет, лежит ли у нее к этому сердце или нет: важно все остальное, кроме сердца. А так как остальное у нее было, то она согласилась войти.

Я закрыл дверь и собрался зажечь торшер, но моя кокетка остановила меня.

– Нет, darling, – пропела она по-рязански, – пусть останется благоприятная темнота, чтобы наши дрожащие тела могли без ограничения сливаться.

Она была права. Люблю девушек, говорящих ясно.

Я провел ее к дивану и уложил ее на него. Там я и любил ее.

Зная, какие вы все испорченные, я не сомневаюсь, что вы ожидаете самых детальных описаний наших сношений. Если бы я не удержался от этого, вы бы кончили тем, что стали бы находить удовольствие в самих моих рассказах. Поэтому я не буду показывать всю порнографию в цвете. Иначе о чем потом мечтать? Когда имеешь, как это бывает и с остальными, под носом лакомый кусочек, долго не размышляешь.

Постойте, но, если даже я вам скажу, что сделал ей «болгарский водоворот», вы не поймете, в чем дело, согласны? И тем не менее, я ей сделал «болгарский водоворот», и также «сигару Фиделя», и затем «турецкий волчок», затем «противоатомное убежище», не забывая также и множество других вещей. Она была довольна. Она мне это говорила, она мне это прокричала, она мне это вопила, она меня уверяла в этом, она мне это доказывала, она мне это повторяла по-английски, по-немецки, по-шведски, жестикулируя между движениями. Словом, замечательная партнерша!

Воспитание слонов воспитывает женщину! В этом я не ошибаюсь.

Когда я покинул мадемуазель, ноги ее были в форме восьмерки, глаза в форме ноля, а тело в форме лебедя.

Как умирающий Гете, она потребовала света, и получила его. Шатаясь, она отправилась в ванную, чтобы подмазать губы черным, а глаза красным. Тут я заметил на полу странный предмет: это были штаны. Я с удивлением смотрел на них, так как они не принадлежали ни мне, ни Беру и были истерзаны в лохмотья.

Я задавал себе вопрос, кто бы мог быть этот господин, одевавший таким образом брюки, когда он вышел из-под дивана, на котором мы с Мугуэт баловались.

Человек, о котором я вам говорю, – это мой знакомый коллега Ферна-Брасса, потерявший всю свою элегантность и добрую часть своего достоинства. Он был почти голый, в лохмотьях и весь исцарапанный. Его галстук болтался за спиной, волосы были взъерошены, нос порезан, губы растрескались, трусы порвались, одно ухо оборвано, половину пиджака он держал в окровавленных руках.

Я ошеломленно смотрел на него.

– Вы тут что-то ищете или просто ожидаете автобуса? – спросил я его.

Он плюнул.

– Где он?

– Кто «он», мой дорогой?

– Тигр! Я обследовал тут, у вас, и огромный тигр бросился на меня… я…

Он упал в обморок при воспоминании о той титанической битве, которую выдержал.

Я привел его в чувство, введя в него некоторое количество виски. Потом я вышел и позвал парня из конюшни.

– Вызови санитарную карету и быстро! – сказал я.

Парень положил охапку сена, которую нес, и ушел.

Ферна-Брасса щелкал зубами.

– Он хотел меня сожрать, – захлебывался в слезах мой коллега. – Но счастье, что мне удалось залезть под диван. Где она, эта мерзкая тварь?

– Ее найдут, коллега, и заставят дорого заплатить за такие штучки. Да, лишать штанов офицера полиции при исполнении им служебных обязанностей! Это позор!

Я подмигнул ему.