Приданое для Анжелики

Октябрь и впрямь был не лучшим временем для сбора трав, но в пойме они еще были сочны. Анжелика немедленно стащила и свернула в узел модное платье, накинула монашеский балахон. Уже спустя час, едва вышло солнце, она бродила по щиколотку в ледяной грязи, выискивая целебные растения.

Уже к обеду Анжелика собрала столько, что для Адриана вполне хватало. Но она занималась этим каждый день. Оставаться внутри госпиталя было немыслимо. Раненые лежали плотными рядами, бок о бок. Дух гноя и мочи был плотен, словно пар. Дышать внутри становилось возможно лишь по утрам, когда сестры открывали двери и начинали выносить умерших — восемь-девять человек из десяти.

Это длилось день за днем. Раненых все везли и везли на десятках подвод. Однажды Анжелика вместе с сестрами вышла на монастырское кладбище и замерла. Ряды солдатских могил тянулись до самого горизонта.

Она вернулась в госпиталь и через силу улыбнулась Адриану, приоткрывшему глаза. Анжелика пообещала ему скоро вернуться, вышла во двор, сунула руку под уже вскрытое сиденье экипажа и вытянула оттуда отцовскую Библию. Девушка пролистала ее, нашла тот вексель, который сейчас считала самым важным, и аккуратно выдрала его.

Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейгский был удовлетворен. Если не считать странного, так никем и не объясненного освобождения сорока двух тысяч солдат противника, все шло идеально. Основные рейнские города были очищены от французов. 13 октября Вурзмер взял приступом Вейсенбургскую линию. Пару дней назад доблестные прусские воины под личным командованием герцога одержали блистательную победу при Кайзерслаутерне. Путь на Париж был свободен.

Да, шла затяжная битва за Дюнкерк, но это была головная боль для англичан. Главное состояло в том, что республиканские войска сейчас были рассредоточены по всей Франции — в Лионе и Тулоне, в Жиронде и Вандее, в Бретани, Нормандии и еще добром десятке только что замиренных мятежных провинций. Конвент никоим образом не успевал стянуть их на защиту столицы до подхода прусских войск. Герцог мог взять Париж одним броском, практически без боя.

Ситуация была тем более благоприятной, что крестьяне люто ненавидели новый режим, посылавший людей на гильотину даже за саму идею уравнительного раздела аристократических земель. Фиксированные цены, нравившиеся городскому плебсу, категорически не устраивали крестьян. Стоит герцогу поставить во главе своих полков французских эмигрантов, и к армии в считаные недели присоединятся многие тысячи противников революции.

Вдобавок французам было нечем воевать. Да, они судорожно, всеми силами соскребали селитру со стен сортиров и амбаров, но что толку? За месяц, прошедший с начала этой работы, они успели удовлетворить от силы десятую часть потребностей своей армии.

Герцог, создавший манифест, знаменитый на весь мир, клятвенно обещал стереть Париж с лица земли, если хоть капля священной королевской крови обагрит землю. Якобинцы пролили эту кровь трижды — нагло, демонстративно. Теперь герцог собирался исполнить свое обещание, причем и даже не потому, что иначе якобинская зараза расползется и на соседние земли. Казнь австрийской принцессы Марии-Антуанетты был плевком в лицо крупнейшим правящим семьям Европы.

«Я их раздавлю!» — решил герцог, скрипнул зубами и принялся набрасывать призыв к войскам.

Через полчаса кропотливой работы ему сообщили, что приема добивается какая-то француженка.

«Ну вот, — подумал герцог. — Побежденные уже преклоняют передо мной колени!»

Но все вышло иначе.

— Я пришла предъявить права, — с порога объявила гостья и выложила перед ним вексель.

Герцог удивился, взял бумагу, поднес к глазам и замер.

— Бог мой!..

Эта бумага была составлена еще в те времена, когда его семья осваивала земли Нового Брауншвейга в Северной Америке. Ситуация стала сложной, и пришлось влезать в долги.

Герцог поднял взгляд.

— Кто вы?

— Предъявитель, — тихо произнесла девушка.

Карл Вильгельм Фердинанд усмехнулся. Это и так было ясно. Впрочем, бумага ничего иного и не требовала. В ней было написано «на предъявителя».

— Это я вижу, — так же тихо произнес он. — Кто вас послал?

Девушка молчала.

Герцог поджал губы и сделал вид, что рассматривает вексель. Было ясно, что эта особа — лишь посыльная. У него, конечно, хватило бы сил порвать вексель на ее глазах, а саму эту девицу отправить на потеху солдатам. Но он прекрасно знал, что финансовая элита никому не прощает таких вещей.

— Чего вы хотите? — хрипло спросил герцог.

— Прекращения войны.

Герцог вздохнул и откинулся на спинку кресла. Тот, кто послал девчонку, понимал, чего просит. Да, формально он мог потребовать и вдвое больше, включая заморские территории семьи, но главным вопросом дня была война. Если точнее, то его поход на Париж и обещание отомстить за пролитую королевскую кровь.

— Мое слово будет нарушено?

— Да, — подтвердила девушка. — И смерти прекратятся.

Герцог встал, прошел к окну и горестно усмехнулся. Он понимал, что никому не сумеет объяснить, почему остановился, когда цель так близка. Прекращению войны будут рады разве что солдаты.